Владимир Дягилев - Вечное дерево

Он не обратил внимания на приход Степана Степановича. Очевидно, к нему заходили без спроса все, кому нужно было, и во всякое время.

"По крайней мере не бюрократ", - отметил про себя Степан Степанович.

Наконец черноглазый взглянул на него:

- У вас что?

- У меня предложение,-заговорил Степан Степанович и почему-то заволновался, заторопился. - Относительно дорог. Подъезда-выезда... Чтоб не было пробок.

И относительно сохранности техники.

- Конкретно, - нимало не удивляясь, спросил черноглазый и указал ему на стул рядом с собой.

Степан Степанович обратил внимание на то, что стул стоял не напротив, как обычно у всех начальников, а рядом.

- Бумажки листок, - попросил он.

Степан Степанович быстро набросал предполагаемую схему дорог и подал черноглазому. Тот посмотрел на схему и улыбнулся.

- В армии были?

- Так точно. Двадцать пять лет имел счастье.

- Ну что ж, в этом - есть смысл... Вы не из треста?

- Никак нет. Я насчет работы.

- Это к Михееву. Нам нужны думающие люди...

Это напротив.

Степан Степанович поднялся.

- А места есть?

- Что-нибудь найдем. Важно зацепиться,-и черноглазый подал Степану Степановичу крепкую руку.

Михеев оказался солидным рябоватым мужчиной.

Он важно сидел, уложив руки на подлокотники. От посетителей его отделяла свежевыструганная деревянная перегородка, на которой кто-то уже успел-нацарапать свои инициалы.

Хотя Михеев разрешил Степану Степановичу войти, он минут пять не смотрел на него, а глядел перед собой, на какую-то бумагу.

- Н-да,-произнес он, не отрывая глаз от бумаги.

- Относительно работы.

- Специальность?

- Гражданской нет... Я из армии.

- Сами или попросили?

Степан Степанович не понял:

- Что именно?

- Сами ушли или попросили, спрашиваю?

- В отставке.

- Офицер, значит?.. Нужен начальник пожарной охраны.

Степан Степанович хотел возразить, но, вспомнив слова черноглазого "важно зацепиться", промолчал.

- Документы,-потребовал Михеев и впервые оглядел Степана Степановича с ног до головы, как оглядывают вещь, которую собираются купить.

Он долго изучал документы, а Степану Степановичу с каждой минутой все тягостнее было это ожидание, все сильнее подмывало уйти туда, в табачный коридорчик.

Он вдруг почувствовал себя неловко, унизительно, даже не призывником, а совсем зеленым, совсем еще ничего не значащим допризывником. Это было впервые. Это было так обидно, что и передать нельзя.

- Н-да-а,-протянул Михеев.-По структуре подходите, по анкете - нет.

- Это почему же?

- Полковник. Неудобно. Дискредитация мундира получается.

- Что вы!

- Вот так,-сказал Михеев, возвращая документы.

- Может, другая какая работа есть?-спросил Степан Степанович.

- Подходяги нет...

-Но мне сказали.,.

- Подходяги нет,-повторил Михеев.-Енде.

- Что?

- Конец, говорю. Желаю,-и он небрежно кивнул Степану Степановичу.

Степан Степанович не стал выговаривать Михееву за его поведение, ему уже не хотелось здесь работать. Он шел обиженный, оскорбленный, стараясь не обратить на себя внимание людей в измазанных телогрейках.

На улице буксовали машины, работали подъемные краны. Девушка в красной косынке все так же что-то кричала парням. А они снова отвечали!

- Непонятно!

Девушка.ругалась, а парни хохотали, держась за животы и приплясывая на гнущихся подмостках.

И этот здоровый раскатистый смех как-то сразу ободрил Степана Степановича.

"Какого лешего, - подумал он. - Чего я сюда? У меня свое есть. Завод, И только туда, И от этого не отступлю...."

И он решительно повернул к дому.

Куницын устроился на работу с ходу, на следующий же день после памятного вечера у Стрелкова, после неожиданной стычки с ним.

"Дачник, говоришь, специалист по разведению малины... - с возмущением рассуждал он. - Ишь ты, мужественный товарищ! Мы еще посмотрим, кто что сможет".

Работать Куницыну не хотелось. Пошел он на службу лишь потому, что было задето его самолюбие и он под горячую руку заявил, что устроится раньше Стрелкова.

Сделать это было не трудно. Куницын отправился в райком и подал заявление. Ему предложили несколько должностей, в том числе и должность заведующего партийным кабинетом крупного завода. Место вполне его устраивало. Оно было достойно звания, опыта, возраста.

"А то -слесарь, - все не мог успокоиться он. - И недостойно и простенько".

Однако самолюбие Куницына было не вполне удовлетворено, потому что не устроился еще Стрелков, и поэтому нельзя было объявить о своей работе, точнее, решить, кто более прав-он или Стрелков, нечестно было бы заранее выставлять свою правоту,

С детства Куницын привык быть честным и искренним, не терпел лжи и фальши. Считал неправду великим злом.

Воспитывался он у деда и бабки-людей суеверных, набожных. Часами старики простаивали на коленях перед иконами, часами молились и внука приучали молиться. А внук хотел знать, что такое бог и где он находится, и почему его никогда не видно. На его вопросы бабка не отвечала, мелко крестилась и стращала, показывая на иконы: "Вот он тебя, боженька-то".

Тогда он решил проверить, где же тот бог, что виден бабушке и не виден ему. Как-то бабушка вышла на завалинку погреться, а он на лавку, к иконам. Едва дотянулся до нижней - она сорвалась и полетела на пол.

Платоша зажмурился, замер, ожидая божьей кары. Но ничего не последовало. На полу, дымясь пыльцой, лежала старая дощечка.

- Бабушка! - закричал Платоша, выскакивая из избы. - Икона-то деревяшка. Бога-то нет!

Пороли Платошу, на горох ставили, голодом морили.

А он твердил свое: "Бога нет. Икона-деревяшка".

Плакала бабка, молилась за непутевого внука. Не помогало.

- Поперешный, одно слово, - заключила бабка и от"

везла его в сиротский дом.

Вот таким "поперешным" и вырос Куницын. Поперек неправды всю жизнь шел...

Из-за своей "поперешности" он и из армии ушел. Случилась в общем-то не такая большая история, со стороны поглядеть-мелочь, комариный укус. У полковника Куницына был в подчинении подполковник Каравай - верный фронтовой товарищ, человек резковатый, медлительный. Зато честный, смекалистый и умный офицер. Они Давно сработались и никогда не подводили друг друга.

Но вот соединение принял новый генерал, по фамилии Медведников, этакий жилистый, весь из желваков, будто он всю жизнь рвался, а его все в узелки связывали. При первом же знакомстве с Куницыным он спросил:

- Кто у вас в помощниках? Каравай? .. Так вы его...

это самое, - и сделал движение рукой, словно крошки со стола смахнул.

- То есть как? - переспросил Куницын.

- Нужно одного офицера устроить.-Заметив недоумение и растерянность Куницына, генерал пошутил:- Каравай, Каравай, ну-ка место уступай.