Борис Бурлак - Реки не умирают. Возраст земли

Георгий знал эти горы наизусть и охотно показывал Павле, где и что хранят они в своих п о д в а л а х. Она с удивлением смотрела на южный торец Уральского хребта: он широкой парадной лестницей выходил к самому берегу реки, за которой начиналась уже Азия.

На пологом склоне ближнего увала кто-то, верно, из местных трактористов, пахавших зябь, вывел размашистым почерком своих плугов заветное имя «Катя».

Оно было видно издали на травянистой залежи.

— Вот как у нас теперь объясняются в любви! — сказал Георгий, махнув рукой в ту сторону.

— Да, объяснение на виду у всех, — сказала Павла.

— А может, это озорная трактористка оставила свой автограф с прошлой осени.

— Вряд ли.

— Ну тогда, значит, надпись, вполне достойная шекспировской любви!

Тихо улыбаясь, Павла искоса наблюдала за Георгием, который не взял шофера и правил сам. Когда он был в отличном расположении духа, то и суровость пропадала в его чуть прищуренных глазах, и складки в уголках полных губ не казались уж больше горьковатыми. Именно таким она знала Георгия в те сороковые годы, когда он ходил в шинели нараспашку — молодой, неунывающий капитан.

До Ярска они добрались еще засветло, хотя вторая половина пути оказалась потруднее: новое асфальтированное шоссе кое-где перехватили мутные потоки с гор. «Газик» чуть ли не плыл, как амфибия.

В Ярске, близ железнодорожного моста, спешно разгружались платформы с камнем и балластом. Наверное все путейцы собрались на этом уязвимом километре, что коротким полудужьем, точно плотина, едва сдерживал натиск Урала, вышедшего из берегов.

— Знакомая картина, — сказал Георгий, остановив машину на окраинной улице. — Впрочем, той весной, когда я уезжал в действующую армию, тут было пострашнее... На всю жизнь — запомнилось.

И он начал вспоминать, как тридцать лет назад Урал за одну ночь размыл насыпь. Далекий фронт в течение нескольких часов как бы вплотную приблизился к Ярску, — весь город — от мала до велика — вышел на дорогу, которая связывает Южный Урал с Волгой. Люди работали, не считаясь с тем, что в их собственных домах стояла вода по окна. Даже школьники насыпали землю в мешки, не хватало мешков — в наволочки, и вместе с взрослыми выкладывали откосы размытого пути. Длинная череда эшелонов с боеприпасами, артиллерией, маршевыми батальонами растянулась на северо-восток от Ярска, а с запада все подходили и подходили санитарные поезда, эшелоны с женщинами и детьми, со всяким оборудованием, что на скорую руку демонтировалось там, в прифронтовой зоне. День и ночь гремели взрывы в местах ледовых заторов, но вода продолжала хлестать через рельсы, провисшие над промоинами. Только на третьи сутки удалось восстановить разрушенный участок пути. И движение, наконец, возобновилось. Как ни худо было на фронте с резервами, однако в первую очередь пропустили на восток санитарные поезда, а потом уже двинулись на запад воинские маршруты.

— С тех пор наш Урал одумался, поняв, что так не вовремя вышел в степь, чтобы поразмяться, и долгие годы виновато отрабатывал свои грехи... — добавил в заключение Георгий.

Утром они отправились дальше, в совхозный край поднятой целины. Несколько деревянных мостиков на большаке оказались сорванными паводком; Георгий то и дело сворачивал в сторону, в поисках объезда. Как ни старались люди распахать всю вековую степь от горизонта до горизонта, однако остались еще массивы, по которым «газик» бежал сноровисто, точно по накатанным проселкам-летникам. Завидев машину, байбаки настороженно пересвистывались на бровках своих нор. Павла с удовольствием наблюдала за сурками, передававшими свои сигналы об опасности от норы к норе, словно от одного поста к другому. А сколько было здесь тюльпанов! Ей, кажется, никогда еще не приходилось видеть такую первозданную божественную степь.

— Ну как это все опишешь? — нечаянно вслух спросила себя Павла.

— Кстати, ты довольна своей работой? — поинтересовался Георгий.

— Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Согласитесь, лучше не иметь вообще никакого литературного таланта, чем иметь малый талант. Когда ты не можешь сложить двух слов, тогда все ясно, по крайней мере, твоим редакторам; но когда у тебя что-то немного получается, ты и себя обманываешь и других вводишь в заблуждение. Видимость таланта — сущая беда многих пишущих...

— Вон смотри, Павла, наши буровые.

На фоне амазонитового неба тонко прочерчивались над косогором дальнего увала ажурные буровые вышки. Сначала их было только две, потом за ними и на юг от них показались еще.

— Медное месторождение, — объяснил Георгий.

Но проселок снова оборвался у рыжего оврага, доверху наполненного уже остановившейся водой. От моста уцелел только бревенчатый настил самого въезда. Ах вы, мосты-мостики степные! Георгий повернул на окольный путь, по рубчатому следу грузовиков.

Через полчаса они подкатили к полевым вагончикам, куда уже переселились геологи из дальней деревеньки.

— Вот она, наша уральская Камчатка! — сказал Георгий, устало выбираясь из-за руля. — Двести пятьдесят километров от железной дороги.

Они постояли у машины, разминая одеревеневшие ноги, осмотрелись. Нигде ни души. Наверное, люди еще не вернулись на стан с окрестных буровых, хотя пора бы — вечереет.

— Пойдем, что ли, в вагончик, — предложил Георгий.

И тогда навстречу им кинулся с громким лаем большой черный пес. Павла даже попятилась от испуга.

— Не бойся, не тронет, собаки у геологов не злые. — Георгий погладил сторожевого пса, который действительно оказался добродушным. — Ну, что, брат, проспал наш приезд? Нехорошо спать на дежурстве.

Из другого вагончика выбежали три щенка, такие же черные и такой же неопределенной породы. Гостеприимно виляя хвостами, они немедленно окружили Павлу.

— Да вас тут целое семейство! — Теперь и она принялась гладить ласковых кутят.

— На каждого геолога по собаке!

Они поднялись в ближний вагончик. Здесь было грязно, постели не заправлены, со стола не убраны остатки еды. Сразу видно, что нет женской руки. Зато все стены в цветных репродукциях и фотографиях из журналов, на которых одни женщины, полуобнаженные и вовсе обнаженные — от кустодиевской «Красавицы» до пластовской «Весны».

— Гарем, да и только! — сказал Георгий.

Павла промолчала. Ее озадачило редкое собрание журнальных репродукций, фотографий и рисунков. Она вспомнила, как Георгий Леонтьевич заметил однажды мимоходом: «Геологи всегда идеализируют женщин». Он сказал вроде бы шутя — вот, мол, с какой полной отрешенностью от всего земного связана профессия геолога. Но это же в самом деле так.

— Заинтересовались нашей третьяковкой?..

Они поспешно оглянулись: в дверях стоял, неловко пригнувшись, бородатый детина лет сорока в новом черном костюме, в начищенных ботинках.