Сергей Антонов - Овраги
- Название:Овраги
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Известия
- Год:1989
- Город:М.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Антонов - Овраги краткое содержание
Книгу известного советского писателя Сергея Антонова составили две повести — «Овраги» и «Васька». Повесть «Овраги» охватывает период коллективизации. «Васька» — строительство Московского метро. Обе повести объединяют одни герои. Если в повести «Овраги» они еще дети, то в «Ваське» это взрослые самостоятельные молодые люди. Их жизненные позиции, характеры, отношение к окружающему миру помогают лучше и глубже понять то историческое время, в которое героям пришлось жить и становиться личностями.
Овраги - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— За себя говори, — заметил Петр. — Тимоха — комсомолец. Он себе таких глупостей не позволит.
— Позволит — не позволит, а корову не отдам. Хоть убивайте. Мне эту корову тятя подарил.
— Вы что же, сударыня, бунтовать намерены? — спросил Догановский.
— Зачем бунтовать? Нам ее по закону присудят. Тимоша поехал заявление в суд подавать.
— В суд? На кого?
— На секретаря райкома. За принуждение в колхоз путем обмана.
— Это Тимоша надумал? Он что, с ума спятил?
— Не он, а я надумала. На то и суд, чтобы правду искать. Будет ваша правда, забирайте корову, а мы с Тимошей в завод уйдем.
Раздался гром аплодисментов.
— Давайте, товарищи, кончать, — Догановский нервничал. — Выбирайте правление и закругляйтесь.
— Товарищи, — возвестил Емельян. — Переходим к последнему вопросу — выбору правления. Единоличникам просьба очистить помещение.
— А мне? — спросила Вера.
— Ты пока оставайся, — ответил Догановский.
Правление выбрали быстро. Кроме членов прошлого состава — Ефима Пошехонова, Катерины Суворовой, Емельяна Фонарева, Петра Алехина — в правление вошли Герасим Шишов и Роман Гаврилович Платонов.
Платонова единогласно утвердили председателем. А Семена Вавкина, несмотря на неудовольствие Догановского, из правления вывели и присудили ему 1000 рублей штрафа за падеж скота и птицы.
Первое заседание нового правления состоялось на квартире Платонова. На этом заседании решили:
а) срочно проверить состояние семенного фонда, б) срочно утеплить конюшню, хлев и птичник, в) срочно раскулачить Чугуева Ф. Ф., кузнеца Кабанова Г. Н. и Вострякова Т.
Против раскулачивания Востряковых возражала Катерина. Товарищ Догановский предупредил, что в данный момент подкулачник фигура не менее опасная, чем кулак, что Вера Вострякова — дочь кулака Дуванова, а, как известно, яблоко от яблони недалеко падает и, кроме того, муж и жена — одна сатана. Мудрые пословицы оказали должное действие, и было решено готовить куда следует материалы на Востряковых.
А больше всего крестьяне-единоличники были напуганы грядущим переделом земли. И после собрания в колхоз записалось еще двадцать восемь дворов.
ГЛАВА 13
УТОПИСТЫ
Недавно Митя заметил, что отношение к нему изменилось. Прежде на улице Митю огибали молча, словно надолбу, а теперь не все, правда, но некоторые улыбаются, здороваются. Особенно удивительно, что его стали привечать взрослые. Уступают на снежной тропке путь. Кланяются. Петр и тот чествует, прикладывает руку к финской шапке.
Утром Митя поделился этой новостью с Катериной.
— А чего чудного? — сказала она. — Ты теперь не Митька, ты председателев сын.
Цепким взором она окинула его просторные валенки, кожаный ремень, завязанный узлом на пальтишке, и предложила:
— Давай-ка, валетик виновый, зайдем к Макуну. Он тебе пряжку на ремне приладит.
Жил Макун в низенькой, вроде баньки, глинобитной избе. Дверь тоже была низка и играла, ровно пастуший рожок, когда ее отворяли. В комнате, до отказа забитой барахлом, было душно, будто в прелом заношенном валенке. Половину избы занимала широкая, треснувшая снизу доверху печь. Рядом, в углу, возвышался нелепый остов ткацкого станка «самолет». На нем валялись штыковая лопата, едва державшаяся на черенке, обуглившееся пехло и садовые вилы с обломанным зубом. Вплотную к окну был прислонен не то верстак, не то длинный стол. На его бархатной от пыли поверхности валялись стамески, сверла, шехтель, кроильные и полукруглые ножи, секатор, шмолы для плетения корзин, банка со впаянной в столярный клей щепкой, мятый чайник. Среди этой рухляди на уголке миска с кашей, Макун завтракал.
— А чайник-то у тебя вроде наш, — заметила Катерина.
— Ваш, так бери, — согласился Макун.
Он поднял чайник, печально оглядел его и, словно забывшись, сунул под стол, с глаз долой.
— Чего это у вас, дядя Макун, клетка висит? В ней птичка жила? — спросил Митя.
— Не птичка, а попугай.
— А где он?
— Я его съел.
— Зачем?
— Затем, что голодуха доняла.
Макун был при полном параде: в лазоревой рубахе, в шевровых сапогах и малиновых галифе с леями.
— Куда собрался? — спросила Катерина.
— К Платонову. Хочу в караульщики наниматься.
— Его в район вызвали. Завтра заходи.
— Вот беда. Попусту сапоги надевал.
Он приоткрыл дверь в сени, заклещил пятку промеж косяком и порогом и вытащил ногу из сапога.
— Жмет, зараза… Тот сапог послушней, а этот, сколько я его ни приучаю, жмет, терпежу нет. Тебе чего?
Катерина показала ремень. Отвалился язычок с пряжки. Нельзя ли новый приладить?
Макун убрал недоеденную кашу на шесток и, не снимая сапога, принялся с интересом обследовать сломанную пряжку. Он был из той породы мастеровых, которые никакой работы не боятся. Но работа их частенько побаивалась.
— Сделаем, — сказал он себе решительно.
— Сколько возьмешь?
— Со своих не беру.
— Ладно тебе! Денег не возьмешь, а по всей деревне расхвастаешь: за так председателеву сыну ремень починил. Назначай, сколько, не то к Гордею Николаевичу пойдем. Он не откажет.
— С кого бы другого полтинник бы взял. С тебя, ладно, двугривенный. Больно баба хороша.
— Так чего ж гладишь? Брал бы в замуж, коли показалась.
— Я бы тебя с полным удовольствием взял. Дабольно ты завлекательная. Отымут. Неудачный я мужик, Катенька. Где только не ишачил — и об жигалкой вкалывал, и трактор водил, — а как был Макуном, так Макуном и остался. Федот Федотыч считал, что мне надо в лектора податься — язык, говорит, больно долгий… Куды кусачки подевались? — Он загремел железяками. — Неужто сперли? Ты, Митька, не брал? Вот они… А какой из меня лектор? Как я буду, к примеру, кулака хаять, когда сплю и во сне вижу, что мельницу купил… Я в детских годах красным был, как не знай кто. Красней Ворошилова. А вырос — вся краска слиняла и всемирный коммунизм мне без надобности… Так и с женой. Другой сперва погуляет, а потом честь по чести женится. А я в шестнадцать лет Маруську в стогу завалил, а в двадцать — подралися мы с ней и развязались. А сейчас мне что баба, что вот эта каша — одна цена. Бывает, какая по пьянке подкатится, а я — стой, ни с места! Вот так вот! Другой в детских годах молится, в бога верует, а вырастет, в безбожники записывается. А я обратно, мальчишкой ни во что не верил. Бывало, спрашиваю батюшку: ну ладно, ты в бога веруешь, а бог сам-то в кого верует? Не в кого ему веровать. Значит, он неверующий. Вот и я буду, как бог, неверующий… А ну, Митька, давай примеряй. Крепше затягивайся. Не боись. Ну вот. Все в порядке. Ловко тебе?
— Ловко. Только ремень почему-то не расстегивается.
— Что значит, не расстегивается? Катерина, подмогни.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: