Владимир Попов - Обретешь в бою

А Гребенщиков? Она во многом уже разгадала его, даже сделала для себя бесспорные выводы. Но разобраться в этом человеке до конца очень сложно. Разобраться и сформулировать — что же он такое. Характерно, что о нем не говорят в цехе ни хорошо, ни плохо. Обычно хорошо о руководителе не говорят, когда его не любят, плохо — когда боятся. В данном случае, очевидно, сочетается и то и другое. Тряхнуть бы его статьей, разобрать стиль руководства. Но такую статью не пропустят. Достаточно начальнику выполнять план — и он уже неуязвим и к нему не подойдешь ни с какой стороны. Мало кого интересует, какой ценой добиваются выполнения плана, какие качества воспитывает руководитель у своих подчиненных, особенно у молодых, наиболее податливых любому влиянию. Цифры — тонны, рубли, проценты — о них главное беспокойство. И как ты будешь доказывать, что стиль руководства плох, если показатели хороши? Победителей не судят. Сейчас нужно что-то более актуальное. И бесспорное.

Еще далеко до конца испытательного срока, но все равно надо поторапливаться. Не в последний же день сдавать материал. Как бы он ни был добротен, редактор тем не- менее решит, что она тихоходная. Кстати, это соответствует действительности. Диплом инженера ей и помогает и мешает. Она никому не верит на слово, всегда Докапывается до сути сама, делает свои, не зависящие от чьего бы то ни было мнения выводы и действительно всегда тратит больше времени, чем те журналисты, которые просто становятся на чью-либо позицию. В этом случае игра получается беспроигрышная — в ответе тот, кто высказывает свое мнение, а не тот, кто его излагает. Тема статьи родилась внезапно. Интересная тема, значительная. И родилась из мелочи. Как-то в доменном цехе Лагутина спросила горнового, часто ли приходится ремонтировать металлоприемник. Это тяжелая работа. К тому же ее нужно делать в быстром темпе, чтобы не задержать выпуск чугуна.

— Раз в четверо суток, — последовал ответ.

— А почему на Магнитке реже?

— Там, значит, начальство умнее, — усмехнулся горновой.

— А может быть, умнее рабочие?

— Это почему же?

— А потому же. Там рабочие предложили свой состав набивки. С синтетической смолой.

— Там, там… — задетый за живое, раздраженно произнес горновой. — А откуда нам знать, что там? Рабочие по заводам не экскурсируют, а начальство им не докладывает.

И Лагутина пошла по цепочке: к мастеру, обер-мастеру, помощнику по производству, начальнику цеха. Один вовсе не слышал, другой где-то читал, но не придал значения, третий видел, но счел маловажным, четвертый… Четвертый сразу забеспокоился, учуяв, что Лагутину привело к нему не простое любопытство, и попросил дать время для ответа.

— Хотите провентилировать вопрос? — пошутила Лагутина. — Только, прошу вас, не так долго, как это водится.

С этого дня у Лагутиной началась целеустремленная работа. Пройти по основным цехам, сравнить с тем, что она видела в Магнитке, в Кузнецке, в Челябинске, выяснить, почему здесь, на приморском заводе, не применяется то или иное новшество, облегчающее труд рабочего, ускоряющее процесс.

В новом мартеновском цехе она начала с начальника. Любезное выражение сползло с лица Гребенщикова, когда Лагутина, задав несколько нейтральных вопросов, спросила, видел ли он в Кузнецке дистанционное управление разливкой стали. Видел? Так почему же в их цехе оно не применяется? Разве ему не жаль рабочих, которые наживают грыжу, поднимая стопор руками, и держат его все время разливки, вместо того, чтобы нажимать кнопки? В проекте не заложено? В Кузнецке тоже не было заложено. Сами разработали схему устройства, сами изготовили приспособления и оборудовали ими все ковши.

— Могут же у начальника цеха до какого-то дела руки не дойти, — благодушно проговорил Гребенщиков.

— А разве начальнику для этого собственные руки нужны? Отдать распоряжение, проследить, чтобы его выполнили, помочь людям, если встретятся затруднения.

Гребенщиков оперся руками о стол, тяжело поднялся.

— Я подумаю.

Снисходительно-ироническая улыбка тронула губы Лагутиной.

— Одна из трех спасительных формул, которыми можно манипулировать бесконечно долгое время: подумаю, посоветуюсь с людьми, согласую там. — Она подняла вверх палец, намекая на высокое начальство. А про себя решила: «Хитрит. Наверняка хитрит. Сделает или нет, а от упоминания в газете ускользает».

— Как вам понравился наш цех, Дина Платоновна? — Гребенщиков явно переводил разговор на другую тему.

— Здание великолепное, оборудование — еще лучше. Люди? Разные люди. Видите ли… Какие-то они примятые.

Гребенщикова даже повело от столь дерзкой прямоты. Но произнесено это было с такой легкостью, таким безыскусственно-невинным тоном, что возмутиться было бы глупо. К тому же Лагутина вела себя настолько независимо, что попросту сбивала с толку. Умудренный жизнью, Гребенщиков решил даже, что ее кто-то надежно опекает из власть имущих. «Ну и бабенка, прямо коробка с сюрпризами, — подумал не без раздражения. — Рыщет по цеху, ни за советами, ни за установками не пришла». Решил сделать ход конем.

— Дина Платоновна, я могу подбросить благодарный материал для первой вашей статьи.

— Буду рада, — бесхитростно сказала Лагутина и мысленно отметила, что Гребенщиков умеет маневрировать.

— Вступитесь за нас, грешных. Забыли металлургов. Незаслуженно забыли. Надо восстановить былой порядок: каждые три месяца — итоги, знамена передовым, премии. Но прежде всего — гласность. — Заметив, что слова эти проскользнули мимо внимания Лагутиной, зашел с другой стороны. — Вы, разумеется, сделаете это по-своему, пропустите через призму своего восприятия, через свой, так сказать, магический кристалл.

«Знаешь ли ты, что я вижу тебя насквозь? — подумала Лагутина. — Переключаешь внимание, отводишь от себя огонь». Решила остудить Гребенщикова.

— У меня не очень получаются статьи общего характера.

— Вы, чувствую, мастер разноса. Не так ли? Но, ей-богу, это уже выходит из моды. Для чего повышать людям кровяное давление?

«Ну и фарисеи. Упрекает в том, в чем сам повинен», — хотелось сказать Лагутиной, но она удержала фразу на кончике языка. Повернула разговор:

— Андрей Леонидович, вы физическим трудом когда-нибудь занимались или после института прямо в начальники угодили?

— Странно, что это вас интересует.

— Почему вы так безучастно относитесь к труду разливщиков? Мне кажется, что каждый, кто подержался за ручку стопора, должен думать о том, как облегчить их участь. И если вас она не беспокоит…

— …то не плоть от плоти… Но бывает иначе, Дина Платоновна: сам натер мозоли, пусть и другие…

— Так думает худшая категория рода человеческого. Лучшая ведет себя иначе — старается избавить других от тех бед, которым подвергалась сама.