Вилис Лацис - Игра над бездной

Илмара разбудил легкий толчок, когда судно второй раз задело риф. Окончательно он пришел в себя, когда снова все затихло. Постукивая, скатывались отдельные куски угля, у топок гремели дверцы и лопаты, торопливые шаги раздавались на палубе. Некоторое время была слышна какая-то суматоха, беготня людей и громкие непонятные крики, потом от форпика донеслось громыхание якорь-цепи. Скрипели блоки, шлюпбалки, потом снова все затихло.

Это были знакомые звуки, и Илмару казалось — он понимает их значение: «Ладога» наверно, вошла в гавань или стала на якорь на рейде, чтобы дождаться утра.

Наверно, Субрис придет и обо всем расскажет, как только на палубе затихнет суета, связанная с постановкой на якорь.

Однако Субрис не шел, и абсолютная тишина стала казаться подозрительной. Не могла же вся команда до единого матроса завалиться спать. Если даже «Ладога» вошла в порт и ошвартовалась, то хотя бы кочегар вспомогательного должен изредка подходить к котлу и стравливать давление пара.

Илмар встал, перелез через угольную кучу, тихо нащупал в темноте путь к двери котельной выгородки. Отворил — везде темно и тихо.

«Странно…» — подумал он. Разулся и на цыпочках подошел к трапу, что вел на палубу. Там опять прислушался, затем приоткрыл дверь. На палубе ни души, электрические лампочки не горели, иллюминаторы кают темны. Вокруг судна клубился туман.

Затем он взглянул на ботдек и наконец уразумел, что означает эта странная тишина: обеих шлюпок не было, и рога шлюпбалок развернуты в сторону моря. Теперь Илмар уже не прятался, а в один прыжок подскочил к фальшборту. Совсем, совсем близко внизу темнела поверхность воды, палуба была футах в трех над водой. Какой сейчас смысл бежать на ходовой мостик проверять положение судна? Более чем на десять шагов в тумане все равно не было видно, на море было так же тихо и безжизненно, как на палубе брошенного судна. Звать уплывших, чтобы воротились? Да найдут ли они затерянный в тумане пароход и захотят ли приблизиться, если в любой момент можно ожидать, что он затонет?

Илмар пошел обратно на твиндек. Пробравшись в укрытие, зажег свечку и хотел разбудить Ирену. Но тут он осознал весь ужас их положения, и ему почему-то вдруг стало жаль ее будить. Она еще ничего не знала, возможно; ей снился приятный сон… не жестоко ли было возвращать ее сейчас к действительности — да и к какой действительности! Спасение уже невозможно: шлюпки ушли, морская вода холодна как лед — в ней отчаявшийся пловец не выдержит и полчаса. Единственно, если судно затонет на мелководье, то можно было бы спастись на площадке передней мачты — фор-марсе (на «Ладоге» он имелся) и дождаться, пока рассеется туман. Но тогда время терять нельзя.

Он слегка коснулся руки Ирены.

— Нет, нет… — отозвалась она сквозь сон и упрямо отвернула лицо. Тогда он назвал ее по имени, и она открыла глаза.

— Что такое? — спросила она, окончательно просыпаясь.

— Пойдем скорей на палубу.

— Мы приехали? — радостно отозвалась Ирена. — Все уже, Илмар?

— Да, милая, дальше мы не поплывем.

— Вот и прекрасно. И мы уже прямо сейчас можем идти?

— Мы должны идти прямо сейчас, не то опоздаем. (Как ей об этом сказать?)

— Но как же мы пойдем — вот в этой одежде?

— Переодеваться некогда.

Она больше ни о чем не спрашивала и последовала за Илмаром. Когда выходили из малой котельной, свеча погасла.

— А теперь куда? — спросила она, напрасно выискивая глазами берег. — И куда подевались все остальные?

Илмар взял ее руку и подержал в своей.

— Мы одни на пароходе… — сдавленным шепотом проговорил он. — «Ладога»… тонет…

— Тонет… — повторила она в наивном удивлении, словно бы не понимала значения этого слова. — А мы?

— Нам надо пробовать спастись… если только это окажется возможным.

Долго и с напряжением смотрела она ему в глаза, потом улыбнулась улыбкой боли и крепче прижалась к Илмарову плечу.

— Значит… возможно, нам предстоит погибнуть? И мы никогда больше не попадем на берег?

— Боюсь, что так оно и случится.

Какой же ужас она должна была сейчас испытывать! Илмар ждал, что ее того гляди окончательно сломит отчаяние, она разразится рыданиями, истерикой в последней, безнадежной вспышке воли к жизни. Но она не стонала, не кричала, не цепенела перед неотвратимым. Слабо, как бы виновато улыбнулась и покорно прильнула к нему.

— Злой рок… Я не имела права спасать себя. А тебе… родной… за что же погибать тебе, если зло совершила я, — почему и ты тоже?

Он ничего не сказал, только крепче сжал пальцы Ирены и повел ее наверх, на ходовой мостик, потому что палубный груз доходил до самого мостика и кратчайший путь на бак вел через него. В тот момент, когда они достигли рулевой рубки, пароход накренился на борт. Что-то затрещало, рвались найтовы палубного груза и ломались фальшбортные стойки. Громадная груда досок пришла в движение и соскользнула в море, сокрушив фок-мачту и обе лебедки. После этого судно вроде бы вздохнуло с облегчением и нос его приподнялся над уровнем воды. Рядом с пароходом в море плавало множество досок, кое-где они сбились в кучу и плавали маленькими островками среди прочей мелочи.

— Илмар… — промолвила Ирена шепотом, хотя, кроме него, тут никого не было. — А ты… а я тебе…

Она не могла подыскать нужных, тех единственных слов для своего вопроса, но в них и не было надобности — он и так знал, о чем она думала, и как бы успокаивая, привлек ее к себе.

— Мы больше никогда не разлучимся, — сказал Илмар. — Мы должны были найти друг друга, и путь у нас будет один.

— И каким бы он ни был, ты навсегда будешь со мной!

— Да, родная… навсегда.

Теперь они нашли друг друга — два настоящих человека, и радость этого открытия наполнила их таким счастьем, которому не страшны были ни гром угроз, ни тьма ужаса. Это был результат долгого и сложного процесса, но на его проявление потребовалось всего несколько мгновений — несколько кратких мигов сознания, в которые душа человека до конца постигла свое истинное содержание и разглядела некую несомненную единственную истину в душе другого, самого близкого ей человека. Все остальное потеряло свое значение для нее, а в круговерти событий, обстоятельств и судеб осталась одна-единственная ценность, одно-единственное понятие: Эврика! Я нашел!

Они не желали больше терять обретенное. Путь на берег, где продолжалась жизнь, был отрезан, оставался единственный рейс — совместное путешествие в далекий край вечной тишины.

Они вошли в штурманскую рубку и заперли дверь изнутри. Маленькие иллюминаторы имели толстые стекла — они выдержат давление воды. И покуда ржавые останки парохода будут лежать в пучине моря, до тех пор никакие течения, никакие морские чудовища не смогут их разлучить.