Кирилл Ласкари - Двадцать третий пируэт

— Нет, — сказала Вера. — Она, — и показала головой на Лену.

— Положение серьезное. Но он в сознании, — увидев их лица, спохватилась женщина в белом. — Двигательные функции восстанавливаются. Думаем, что с речью тоже должно быть все в порядке. У нас замечательный логопед. Так что для особых волнений, по-моему, нет оснований. Еще молодой человек. Нет, нет. Все должно быть в порядке. — И после долгой паузы: — А как с погодой в Ленинграде? В Москве, видели? Намело, как на Северном полюсе.

— Скажите, это надолго? — спросила Лена.

— Понимаете, болезнь протекает у всех по-разному. Он танцор?

— Балетмейстер, — поправила ее Лена.

— Скажите, какой он в жизни?

— Как какой? — не поняла Лена.

— Ну, энергичный, сильный, мужественный, жизнерадостный?

— Да, очень. Простите, я сразу не поняла.

— Не хочу вас расстраивать. Но, к сожалению, такие больные, как ни странно, дольше не находят в себе сил вернуться к нормальной жизни. Парадокс. — И она встала. — Простите, у меня обход. Да не волнуйтесь. Сделаем все, что в наших силах.

— Скажите, пожалуйста, к нему можно?

— Только ненадолго. Ему необходим полный покой. Он в реанимационной.

Вместе они вышли в холл.

— Вера Николаевна, идите вы первая. Я боюсь, — попросила шепотом Лена.

Игорь лежал напротив дверей на высокой, специально оборудованной кровати. У изголовья капельница, на тумбочке фаянсовый поильник, лекарства и его часы фирмы «Сейко». За стеклянной перегородкой что-то писала медсестра. За окнами шел снег. Осторожно ступая, Вера подошла к кровати. Увидя ее, Игорь медленно, с трудом приподнял обе руки и слегка развел их в стороны. Он хотел что-то сказать, но из сухих, потрескавшихся губ вырвалось мычание, и он заплакал.

— Что ты, что ты, родной. Не надо. Все будет хорошо, — вытирая ему слезы, повторяла Вера.

Игорь прикрыл глаза. Боясь разрыдаться, Вера отвернулась.

На табуретке лежала фанерка с листом бумаги и карандаш. Видимо, больной писал, разрабатывая руку. На листе коряво, крупными печатными буквами много раз было написано одно слово «САМ».

В палату вошла Лена…

Хлопьями на больничный сад ложился снег. В коричневых теплых халатах прогуливались больные. Нянечка с ведрами в руках и калошах на босу ногу бежала к соседнему корпусу. Из ведер валил пар.

Они посторонились, пропуская каталку. Укрытая до носа одеялом, на ней лежала молодая женщина. Обе молча посмотрели ей вслед.

Лена думала, как ей поступить. На ее предложение, чтобы спектакль доделала Скобелева, Градов отрицательно покачал головой.

Они направлялись к выходу по протоптанной в сугробах узкой дорожке. Лена шла впереди. Она резко обернулась, и Вера на нее наткнулась.

— Вера Николаевна. Игорь хочет, чтобы вы доделали «Мекки», — сказала она, глядя Вере прямо в глаза.

Снегопад не прекращался.

В потертых вельветовых джинсах и рубахе с засученными рукавами, завязанной узлом на животе, Вера стояла лицом к большому, во всю стену, зеркалу. За ней — двенадцать парней. Рядом — Лена.

— Ольга Васильевна, первые восемь тактов. Так, спасибо. Давайте пока под счет. Раз, два, три, четыре, — Вера начала показывать комбинацию. — Лена, тебе пока не надо. У тебя будет другое. Пожалуйста, Ольга Васильевна. С музыкой. И… раз… Так, ничего. Еще разок. И… раз. Пошли дальше. Смотрите внимательно. С отскоком назад. И… раз, два…

Парни повторяли. Но пока это было далеко не то, чего хотелось Вере.

— Нет, нет, Нет. Последите за манерой. Ольга Васильевна…

И она показывала, как надо. Парни внимательно следили.

— Давайте вместе, — она приняла исходную позу. Парни тоже.

— И…

Она взглянула в зеркало, увидела себя и стоящих за ее спиной парней. «А ведь все сходится. Я — Полли, артисты — бандиты. Я стала главарем банды». И Вера захохотала. Сначала все подумали, что у нее истерика. Кто-то побежал за водой. Но смех был таким заразительным и здоровым, что вскоре хохотали все. И парни, и Лена, и Ольга Васильевна.

В зал вошел Князев.

— Что здесь происходит? Я ничего не понимаю! Что, все так хорошо?

— Хорошо. Все очень хорошо, — сквозь слезы сказала Вера.

Крайне возбужденная, к Вере подлетела Ольга Васильевна.

— Бонжур. Ты меня, конечно, Верка, извини. Но эти малохольные французы… Он не понимает по-русски?

— Он понимает по-русски, — выключая магнитофон, сказал Леонид Маркович.

— Тем лучше. Кончай трепаться, пора начинать. Пошли.

Вера встала.

— Мадам Вера, еще два слова, — взмолился корреспондент.

— Ступайте, Ольга Васильевна. Скажите, что я иду.

— Мерси. Гран мерси, — снова включая магнитофон, поблагодарил Леонид Маркович. — Госпожа Скобелева. То, что хореограф Градов талантлив, мы поняли как из вашего рассказа, так и посмотрев его произведения. А вы? Вы сами собираетесь что-либо поставить в этой труппе?

— Думаю, что да, — ответила Вера.

— Очень интересно. Что именно?

— А это, уважаемый Леонид Маркович, моя маленькая женская тайна.

И исполняющая обязанности главного балетмейстера Вера Николаевна Скобелева быстро пошла. Пошла, как ходят балерины всего мира — «выворотной» походкой. Ее ждали коллеги.

Завтрак.

Исходное положение.

Умение задержаться на долю секунды в прыжке.