Иван Слободчиков - Большие Поляны

«Ох, и хитрая бестия! — подумал Уфимцев, и у него заскребло на сердце. — С комбайном не вышло. Где он еще может напакостить?»

Резкий голос Попова, спорившего с Акимовым, привлек его внимание.

— Вы говорите: урожай. Разве это урожай, соберем по пятнадцать-шестнадцать центнеров на круг? А наши земли, если удобрить, по двадцать пять, по тридцать центнеров могут давать. А где удобрения? Навозу мало, потому что скота мало, скота мало, потому что бедная кормовая база, кормовая база бедная, потому что... Вот вы говорите: кукуруза... — Попов споткнулся тут, посмотрел выразительно на Акимова.

Акимов с нескрываемым любопытством слушал разошедшегося Попова, не перебивал. Когда тот замолк, он усмехнулся:

— Кончил?.. Теперь, вижу, придется разобраться, сеяли вы кукурузу нынче или только очки втирали.

Сверкнула молния, и ударил гром. Акимов поднял голову: черная туча тяжело наплывала на село. Стало совсем темно, вот-вот должен пойти дождь. Народ забеспокоился, начал расходиться.

— Пойдемте и мы, — предложил Акимов. — Разговор есть.

В конторе никого не было, кроме Стенниковой, сидевшей над бумагами.

— Ах, Анна Ивановна, сколько лет, сколько зим! — воскликнул Акимов и подал ей руку. — Сидим, глазки портим?

— А что мне остается делать? — усмехнулась Стенникова, вынимая сигарету из пачки. — На танцы ходить — кавалеров нет, всех порасхватали молодые.

Акимов весело захохотал.

— Позвольте, я ваших закурю, дамских, — попросил он. — Говорят, они благотворно действуют на мужчин, делают их мягче.

— Попробуйте.

Стенникова придвинула ему пачку. Акимов закурил, пустил дым носом, покрутил головой.

— Ха-ра-ши! — протянул он.

Уфимцев щелкнул выключателем, зажег свет.

— Вот какой разговор, товарищи, — начал Акимов, когда все уселись вокруг стола Стенниковой. — Объехал я сегодня ваши поля и должен сказать, — зря агроном плачется: урожай действительно отменный, такого нигде в районе нет. Хватит его всем: и государству, и колхозникам. Вам следует подумать, сколько можете продать сверх плана зерна государству, а подумав, принять на себя соответствующие обязательства и выступить инициаторами этого дела по району... Какое мнение на этот счет у партийного секретаря?

— Зерно для продажи сверх плана нынче будет, — ответила Стенникова. — Ну что ж, подсчитаем, подумаем — это в наших интересах, колхозу деньги ой как нужны!

— Не понимаю, о каких обязательствах сейчас может идти речь? — вмешался в разговор Попов. Он вытащил расческу, стал торопливо причесывать свои волосы. — Хлеб еще на корню, об излишках рано говорить.

— Алеша, положи расческу, не мучь волосы, — сказала Стенникова.

— Тут ты не прав. В районе должны знать о наших возможностях, не могут там работать вслепую.

— Тогда без обязательств, просто информировать, что по предварительным данным колхоз может продать сверх плана. А там — как получится, уборка покажет.

Акимов пытливо поглядывал на Попова.

— Ты давно стал агрономом? — спросил он его.

— Скоро год. А что?

— Ничего, просто интересуюсь... Комсомолец?

— Секретарь комсомольской организации колхоза, — ответила Стенникова, ласково глядя на потемневшего Попова.

— Даже? — удивился Акимов. — Вздуть бы тебя, агроном, как следует, снять штаны и вздуть, чтобы помнил не только о своем колхозе, но и об интересах государства. Да не хочется перед уборкой настроение тебе портить.

Попов угрюмо молчал.

— Видимо, мои сигареты оказались слабенького действия, — заметила Стенникова, чтобы разрядить обстановку.

— Какие сигареты?

— Дамские... Которые мужчин мягкими делают.

Акимов уставился в недоумении на нее, потом громко, раскатисто захохотал:

— Виноват, проштрафился!

За окнами погромыхивало, было слышно, как сначала тихо, а потом сильнее и сильнее пошел дождь.

— Давай закругляться, Николай Петрович, — сказал Уфимцев, глянув в окно. — О твоем предложении по сверхплановой продаже зерна мы подумаем и свое мнение сообщим... А сейчас — поедем ко мне, поужинаем да и спать. Хватит на сегодня!

Шум ливня и в этом шуме непрерывный грохот и громовые раскаты, когда, кажется, рушится само небо, встретили Акимова и Уфимцева, вышедших на конторское крыльцо.

Юркнув под брезентовую крышу «газика», Акимов проворчал:

— Ну и агроном у тебя, Егор.

— Ты на него не обижайся, — ответил Уфимцев. — Парень он стоящий, но молодой еще, не знает порядков.

— Пижон... Но что-то в нем есть... Да, все дело в кадрах. Кадры руководителей, кадры специалистов — вот кто решает сейчас вопросы сельского хозяйства. Каковы кадры, таковы и дела.

— А мне думается, дело не только в них. Кадры, конечно, решающая сила, но... Вам, руководителям, следует понять и такую простую истину: колхозы нужны не только государству, но и самому колхознику.

— Не понимаю, о чем ты? — искренне удивился Акимов.

Но тот не успел ответить — они подъехали к дому.

— Батюшки! — встретила Уфимцева воплем тетя Маша. — Гостей навез, а у меня ничего нету... Чтобы тебе с кем-нибудь наказать!

— Не беспокойся, хозяйка, — сказал Акимов, раздеваясь. — Нам чайку горячего, душу отогреть, и больше ничего... Ну, здравствуй!

Он подошел к ней, как к старой знакомой, и протянул руку. Тетя Маша сконфуженно обтерла о фартук свои ладошки.

— Здравствуй, здравствуй, — проговорила она радостно. — А я тебя помню, ты у нас зональным инструхтыром был, все на квартиру заезжал...

Умывшись и приведя себя в порядок, Уфимцев позвал Акимова и шофера на свою половину.

— Да, чуть не забыл, — сказал Акимов. — За заготовку сена вам присуждено переходящее Краснее знамя. Поздравляю!

— Спасибо! — улыбнулся Уфимцев. Но что-то тревожнее сквозило в его улыбке, словно он не был рад награде.

Вошла тетя Маша, на столе появились хлеб, масло, вареные яйца, а вскоре и пышущий паром самовар.

— Садитеся, хозяйничайте, — сказала тетя Маша, — а я пойду квашню ставить, угощу вас утром свежими шанежками.

Когда напились чаю и шофер ушел спать в сени, Акимов закурил, пересел к окну. Курил он долгими затяжками, тени ползли по его широким скулам, Глаза непрестанно щурились, как от яркого света.

— О чем задумался? — спросил Уфимцев, перетирая чашки полотенцем.

Акимов выдохнул дым, постучал пальцем по сигаретке, сбивая пепел в горшок с цветами.

— Думаю о твоих словах, Егор. Хочу добраться до их смысла.

— Ну и как?

— Вот ты говоришь, что дело не только в кадрах, а в каком-то другом отношении к колхозам. А какие еще нужны отношения? У руководителей колхозов теперь широкие права, не как раньше.

И он заинтересованно повернулся к Уфимцеву.

— Где они, эти права? — усмехнулся Уфимцев. — Навязывают культуры: то сей, это не смей. Теперь какие-то бобы управление пытается внедрять.