Степан Сухачевский - У Белого Яра

Утром красноармейский дозор доставил Цыганка в деревенскую избу с низким бревенчатым потолком, к командиру части. «Ты кто?» — строго спросил комбриг Томин. — «Воевать пришел!» — бойко ответил парнишка. — «Воевать?.. Это с кем же?» — «Известно, с контрой!» — «Ух ты! Но ты еще маленький!» — «Я, товарищ командир, только ростом не вышел, а мне уже пятнадцатый год». — «А где твои родители?» — «Померли». — «Сирота, значит». — «Угу». — «А как тебя звать?» — «Цыганком кличут, а ежели взаправду — Ваня Пухов». Подумал комбриг и сказал: «Ну, что ж, Цыганок, оставайся. Будем вместе бить Колчака», — и приказал выдать добровольцу Ивану Пухову красноармейскую форму и зачислить его на полное довольствие.

Цыганок стал бойцом Красной Армии. В землянке разведчиков он повстречал Сашу Громова. Мичман нетерпеливо выспрашивал парнишку обо всем, что произошло в Кургане, и тот, как мог, рассказал о гибели Пичугина, расстреле комиссаров и работе подпольщиков.

— А что с Наташей? — как можно спокойнее опросил мичман и замер в ожидании ответа.

— Ее тоже арестовали... Дядя Саша, что с вами?

— Ничего... сейчас пройдет.

Цыганок ни на шаг не отходил от Саши, и тот частенько брал его с собой в разведку. Босой, в грязной домотканной рубахе и пестрых холщовых штанах, парнишка ходил, побираясь милостыней, по деревням, занятым неприятелем, прислушивался к разговорам солдат и зорко высматривал, где расставлены пушки и пулеметы. Однажды около дома, в котором разместился штаб белых, Цыганок затеял игру в бабки с крестьянскими ребятишками. Выждав, когда из дому все вышли, он влез в окно, собрал со стола бумаги, спрятал их за пазуху — и наутек. Доставленные Цыганком документы оказались картами расположения белых войск и оперативными сводками с фронта. За смелый поступок сам комбриг Томин перед строем снял с руки часы и одел их юному разведчику. Цыганок ответил, как научил его Громов:

— Служу трудовому народу!

С кавалерийской бригадой Томина и прошел Цыганок весь боевой путь от Урала до сибирского города Кургана.

Наступило бабье лето.

От Царева кургана на берег Тобола легли огромные уродливые тени. Вокруг стояла тишина, когда с предельной четкостью слышен каждый звук. Тобол лениво катил свои чистые, прозрачные воды. Ясную, ровную гладь воды, отражающей песчаное дно, нарушали только всплески играющей рыбы.

У подножия Царева кургана сидели Андрей и Саша. Уединились они неспроста: в Ревкоме, где всегда шумно и людно, им ни разу не удалось поговорить по душам. А поговорить надо! Дело в том, что председатель Ревкома предложил Андрею работу в Кургане, а он просил направить его в Моревскую. Когда Андрей рассказал об этом Саше, тот, к его удивлению, высказал мнение, что прежде надо укомплектовать уездный аппарат, а потом уж браться и за волости. Андрей категорически отказался остаться в городе. Вопрос о его работе пока остался открытым.

Они долго сидели молча, оттягивая неприятный для обоих разговор. Каждый думал о своем. Саше припомнилось, как в восемнадцатом году вот в такой же теплый денек его с группой матросов штабс-капитан Корочкин привел к Цареву кургану на расстрел. Тогда, кроме него, удалось спастись еще двум матросам, получившим сильные ранения. До наступления темноты они скрывались в камышах, за Бабьими песками. Целую неделю втроем пробирались до Златоуста, здесь дождались прихода Красной Армии, примкнули к кавалерийской бригаде Николая Томина. Под командованием своего земляка Громов участвовал в лихом кавалерийском рейде на Курган. В степи за Тоболом нашел бесславную смерть Грабчик. Меткая пуля бойца томинской бригады настигла его в обозе панически отступающей из Кургана белой армии, на ворохе награбленного им добра. Русская земля не приняла прах чужеземца, и вороны растаскали его по степи. Но по земле еще ходили враги. Они притаились. Выжидали. Жили под чужой личиной. Думали, забудут... Не мог Саша знать, что пройдет несколько лет и сполна ответят все, кто причинил людям безмерные страдания и горе в суровые годы гражданской войны. В далеком Иркутске будет задержан Золотушный, перекрасившийся под пролетария. С шайкой воров попадется капитан Постников. В опустившемся, потерявшем человеческий облик главаре воровской «малины» трудно будет узнать некогда щеголеватого начальника контрразведки. Спасая себя, он выдаст Собакина. И старые деповские рабочие, узнав правду о «подпольщике», сами расправятся с провокатором: завяжут его в мешок и бросят в ассенизационную яму. Не уйдут от священного гнева народа и два озлобленных, нераскаявшихся старика — Менщиков и Кузьминых...

В тот чудесный вечер бабьего лета Саша этого еще не мог знать.

— ...Нет, ты только подумай! — прервал затянувшееся молчание Андрей. — Коммунист сам просится в низовку, на живое, настоящее дело, а ему предлагают кабинет!

— Но ведь кто-то и в аппарате должен работать?

— Извини, но для меня это не довод! — запальчиво возразил Андрей. — Я мужик, меня земля тянет. Да пойми ж ты это!

— Самое обидное в том, — успокоившись, продолжал Андрей, — что никто не верит мне... Знаешь, что́ сегодня сказал мне председатель Ревкома? «Ты, говорит, Пичугин, просто боишься ответственности, ищешь работу полегче да поспокойнее». Это черт знает что такое! Я ушел, не простившись с ним...

— Ну, это просто нехорошо, Андрей. Надо же и тебе понять: уезд только организуется, работники нужны до зарезу. Ревком не может отпускать из города надежных, проверенных людей.

— А я считаю, что в первую очередь коммунистов надо направлять именно в низы. Пусть они там закалятся, а уж потом кое-кого можно и выдвинуть на руководящую работу... А что касается меня, заявляю тебе, как члену Ревкома, совершенно официально: в городе я не останусь!.. Ты думаешь, я не понимаю, зачем ты пригласил меня на эту прогулку? Напрасно... Я все равно уеду в деревню. Завтра же! Слышишь? И можете заводить на меня дело.

Андрей вскочил, нервно прошелся по берегу. Саша с нескрываемым восхищением смотрел на него. Сейчас он отчетливо понял: нет, не удержать Андрея в городе.

— Ну что ж, так и быть, поговорю завтра с председателем Ревкома. Думаю, согласится тебя отпустить.

— Спасибо, дружище! Я знал, что ты станешь на мою сторону. Ведь ты тоже из мужиков. Деревни-то наши одной волости...

Андрей рывком поднял Сашу, закружил у подножия Царева кургана.

Тут они и расстались.

Андрей пошел навестить Илью Корюкина и Кузьму Авдеева, с которыми не виделся с момента их побега из Омских лагерей, а Саша вернулся в Дом крестьянина, где жил вместе с Цыганком. Подавая ему ключ от комнаты, дежурная предупредила:

— К вам уже два раза наведывались... Просили подождать непременно.