Ефим Дорош - Деревенский дневник
- Название:Деревенский дневник
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ефим Дорош - Деревенский дневник краткое содержание
Ефим Дорош около двадцати лет жизни отдал «Деревенскому дневнику», получившему широкую известность среди читателей и высокую оценку нашей критики.
Изображение жизни древнего русского города на берегу озера и его окрестных сел, острая современность и глубокое проникновение в историю отечественной культуры, размышления об искусстве — все это, своеобразно соединяясь, составляет удивительную неповторимость этой книги.
Отдельные ее части в разное время выходили в свет в нашем издательстве, но объединенные вместе под одной обложкой они собраны впервые в предлагаемом читателю сборнике. К глубокому прискорбию, сам Ефим Дорош его не увидит: он скончался двадцатого августа 1972 года.
Своеобразие данного издания состоит еще и в том, что его оформление сделано другом Ефима Дороша — художницей Т. Мавриной.
Деревенский дневник - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Но дело не только в данном научном работнике, в его личных качествах. Работу низовых звеньев сельскохозяйственных научных учреждений, мне кажется, следует вообще строить иначе, комплексно, а этого, сколько я знаю, нет. В Райгороде, например, следовало бы иметь станцию или пункт — дело не в названии, — где был бы следующий примерно штат научных работников: гидромелиоратор-осушитель, почвовед, агроном-овощевод и луговод, зоотехник, агроном-экономист, инженер по механизации сельского хозяйства. Такая станция изучала бы вопросы осушения болот и заболоченных земель, освоения их под травы и овощи, с использованием при этом сапропеля и торфа, вопросы механизации овощеводства и животноводства, вопросы кормления скота теми кормами, которые с наибольшим эффектом могут произрастать на подобных землях. Одна эта станция могла бы заменить десятки других, разбросанных по стране, в похожих местах, Стоила бы она дешевле, а пользы принесла бы неизмеримо больше, так как работа была бы сведена в точно нацеленный кулак, а не производилась бы, как сейчас, растопыренными пальцами. Опыт подобной комплексной станции можно бы рекомендовать и внедрять в сельское хозяйство всех похожих районов страны, то есть в места, где земли нечерноземные, где имеются болота и заболоченные угодья, где наличествуют богатые сапропелем озера, богатые торфяники, где направление хозяйства овощеводческое и животноводческое или же, в целях наибольшей выгоды, должно быть таким.
Но раз уж зашла речь о сельскохозяйственной науке, нельзя не сказать, как представляется она иной раз стороннему человеку, которому случается бывать в деревне.
Была, например, в качестве панацеи от всех бед травопольная система, травы сеялись всюду, даже и там, где это было невыгодно. Во многих местах провалилось это дело, и травы теперь — что совсем преступно — как бы в опале, за них не дерутся, ими пренебрегают даже и там, где они нужны как воздух.
Было, помнится, орошение центральных черноземных районов страны — сплошное, с шумными газетными статьями, вложили уйму денег, видели в этом панацею от всех бед для всей этой обширной области, а теперь замолчали, хотя в качестве одного из способов борьбы за урожай орошение весьма полезно. Надо было лишь вводить его не сплошь, а там, где это было легче и доступнее, — скажем, на овощах.
Была, не в столь больших размерах, вспышка с ветвистой пшеницей, и я сам видел, как в Заволжье, где есть отличные, драгоценнейшие твердые пшеницы, посевы которой в ту пору сокращались, — как в одном тамошнем колхозе колхозники, не ведая, что и зачем они делают, сеяли в обязательном порядке непроверенную и очень сомнительную ветвистую пшеницу, сеяли, разумеется, зря.
Затем были лесные полосы, влетевшие в огромную копеечку, отнявшие много земли, техники. Теперь эти полосы во многих местах забыты, заброшены, и печать о них молчит, хотя дело это нужное; не надо только считать его панацеей от всех бед, а вводить постепенно, в районах, где это прежде всего и жизненно необходимо, причем вводить в комплексе с другими мероприятиями.
Отсюда-то и возникает мечта о таком научном учреждении, которое, оставив бесполезную шумливую пропаганду одного какого-либо метода, одной культуры — для всех без исключения мест, — занялось бы комплексным изучением различных методов и культур применительно к особенностям того или иного района страны. На основе такого изучения, такой комплексной разработки должны бы составляться планы развития сельского хозяйства той или иной области, района, колхоза, причем в этих планах, опирающихся на научные данные и местный вековой опыт, должно быть предусмотрено постепенное внедрение новых культур, пород и видов скота, методов и способов работы, новых механизмов — новых вообще и для данной местности.
Сергей Сергеевич на время реставрации кремля поселился в одной из кремлевских башен. Из башни идет по стене крытый переход, кровля которого — деревянная, — из узких, с резными копьевидными концами тесинок — опирается на пузатые кирпичные бочонки. Бочонки стоят на глухом кирпичном барьере. Мы вышли сюда с Андреем Владимировичем и Сергеем Сергеевичем, и в пространстве между двумя бочонками нам открылся внизу маленький дворик. На противоположном конце дворика стоит освещенная закатным солнцем Белая палата, построенная в семнадцатом веке здешним митрополитом. Палата двухэтажная, окна ее — в фигурных кирпичных наличниках, над крутой кровлей возвышается изящный дымник, с остроконечным шатром, украшенным прапорцем. Вплотную к Белой палате, составляя с нею одно здание, примыкает другая палата, так называемая отдаточная, где отдавали почести именитым гостям, посещавшим митрополита. Из дымника лениво и уютно, краснея в лучах солнца, вьется дымок, и можно вообразить, что старый митрополит, костями своими угадав холодную ночь, распорядился протопить хоромы.
В узкую щель бойницы в стене, идущей от Белой палаты к нашей башне, пробивается слепящий солнечный свет.
Моим собеседникам все это напоминает декорацию в Большом театре. А я думаю о митрополите, построившем кремль, о его удивительной судьбе — он был сыном сельского дьячка и едва не стал патриархом, — о том комфорте, не уступающем комфорту просвеченных французских или итальянских аббатов, каким окружали себя церковные иерархи даже после монгольского нашествия, которое отбросило назад русскую цивилизацию. Сюда к митрополиту-строителю приезжали из Москвы, Владимира, Ярославля и Новгорода зодчие, изографы, ваятели… Здесь принимал он и местных мастеров — монахов и мирян, — отменно знавших тончайшую резьбу по дереву и камню, живопись альфреско, чеканку по серебру и золоту, искусство гранить драгоценные камни. Принимал их владыка-зодчий в тишине освещенных заходящим солнцем покоев с узорчатыми оконцами, с изразцовыми, более удобными, нежели камины, печами, с теплыми ретирадными покойцами, которые устроены не только в митрополичьих покоях, но и повсюду на стенах — видать, для нужды караульщиков, чтобы не похабили вокруг себя.
А дымок из дымника вьется потому, что в подвале под Белой палатой расположен склад Горторга, в котором сейчас топят печь.
Ночь же и впрямь наступает холодная, пасмурная, на озеро наползает наволочь, звезд не видать, не видать и месяца, пропадают огоньки деревень и сел, расположенных на противоположном берегу.
Солнечно и холодно. На три дня переселился в Райгород.
Живу у Грачевых. Рядом с ними — полуразвалившийся дом, в котором живет одинокий старик, бывший зажиточный торговец. Вся усадьба у него занята цветами: левкоями, георгинами, львиным зевом… Цветы он выращивает на продажу и, как писали в старинных писцовых книгах, «тем кормица». А дом его совсем развалился, пожарные запретили топить печи, и старик живет в холоде. То ли денег у него нет на ремонт, то ли считает, что скоро умрет и незачем тратить деньги.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: