Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

— Вот видите, каков наш хозяин. Он сделает все, что захочет. Он даст все, что вы захотите… Вот вы захотели водки, и, смотрите, сколько он прислал вам водки; захотите больше — он пришлет больше… Зачем вам ходить к Белке и Винтеру? Есть только один у вас хозяин — Попов Алексей Иванович! Водки каждый может взять в долг столько, сколько захочет, а платить будете в марте пушниной, как полагается честному охотнику.

Охотники зашумели, вскочили, все захотели водки по большой бутыли и еще по маленькой…

Федотов отпускал щедро: кому одну, кому две, а кому и все пять…

Бутылки и бутыли откупоривали тут же…

Такой великий праздник: Попов прислал водку! Зачем откладывать праздник? Сегодня пусть будет праздник!

Если выпьешь одну чашечку, как удержаться и не выпить второй?

Горело два десятка костров, на косе стало тесно. Кому стало тесно, тот, захватив водку, поплыл на соседнюю косу… Плыли в оморочках и батах, плыли стоя, плыли сидя. Псы бежали за хозяевами по берегу… Женщины смеялись, они тоже выпили водки, и теперь им было весело. В чашечках и чумашках они несли водку детям, даже грудным… Пусть все узнают радость.

Вот идет по реке дава, рука тянется за острогой; нет, не успела рука взять майму, ушла дава. Уходи, дава, уходи… у народа большой праздник… Попов прислал водку!..

Голоса замирали, солнце садилось, и, хотя оно садилось, по-прежнему было жарко, потому что была осень, а осенью всегда ясно и жарко…

Леонтий оторвал Федотова от торговли и спросил:

— Товар этот, Федотов, ты привел по собственному разумению, или Алексей Иванович…

— Алексей Иванович! — сказал Федотов. — Полное его распоряжение.

Леонтий не остался в стойбище… Невозможно было видеть, как водка валит с ног охотников.

Эх, Алексей Иванович, Алексей Иванович! Русский ты, а чем лучше Винтера?!

Добравшись до Раздольного, Леонтий переоделся и, подняв на баркасе паруса, вышел в Амурский залив.

За последнее время город изменился: строились многоэтажные дома. Главная улица из Американской стала Светланкою, остров Козакевича — Русским островом. Каменные дома взбираются на сопки, вырубаются рощи, тропинки превращаются в улицы. Исчезают золотистые пески бухты, усыпанные раковинами, морскими звездами и студенистыми телами медуз. Место их занимают бетонные массивы Коммерческого порта.

Попов был дома. Обедал. Обрадовался гостю:

— Друг ты мой, Леонтий Юстинович, здравствуй, здравствуй! Смотришь хмуро… С чего бы это?

— Сразу спросил, сразу и отвечу.

И Леонтий рассказал о ящиках с водкой, которые Федотов привез к удэйцам.

Алексей Иванович сначала отшучивался, потом сказал серьезно:

— Не хотел я, Леонтий Юстинович, пускать в ход водку, смотрел с дальним прицелом. Оказалось, нельзя. Есть такой закон в жизни: раз Винтер применил водку, я не могу торговать мукой. В трубу вылечу: и соболевщиков потеряю, и дело погублю.

— Больно сердитый закон. Не годится он нам, отменить его нужно.

— Отмени, если можешь.

Марфа сидела за столом сурово, без улыбки, черные глаза ее смотрели прямо в глаза гостю.

Слушала нахмурясь. Чему она хмурится? Чем недовольна?

Руки у нее были хороши, нежные, с маленькими ладонями. Сидела прямо, что шло к ее лицу с красными полными губами, к высокой груди.

— Одно неприятно, Леонтий Юстинович… наши друзья удэ сопьются и перемрут. А не спаивать их не могу. Закон!

Когда Алексей Иванович выбрался наконец в Маньчжурию, там все кипело вокруг дороги и Русско-Китайского банка — хозяина ее и строителя.

В деревушке Хао-бин, которую русские окрестили Харбин, — столпотворение инженеров, банковских агентов, подрядчиков, разведчиков земных недр, людей, почуявших золото и уже нагревающих карманы.

В гостинице, наскоро поставленной из ящиков, в крошечных номерах жило по пять человек. Селились в китайских фанзах, рыли землянки. Ходили слухи о золотых россыпях, о целых обогащенных золотом хребтах.

Алексей Иванович познакомился с инженером и банковским деятелем Виталием Константиновичем Валевским. Новые знакомые оказались родственных коммерческих темпераментов.

— Вот и на долю русских выпало шагать по миру широкими шагами! — сказал Алексей Иванович.

— Оттого, что у нас Витте, — заметил Валевский. — Большой государственный ум! Такого Россия не имела со времен Петра… Хвастаюсь: мой личный друг!

Инженер Дубяга, занимавший в комнате Валевского угол, представитель министерства не то путей сообщения, не то финансов и какого-то только что возникшего общества, приехал искать руды.

Втроем — Валевский, Алексей Иванович и Дубяга — по вечерам сидели в комнатенке и строили планы захватов и обогащения.

Алексей Иванович полюбопытствовал:

— Итак, дорога через Маньчжурию — идея Витте! Но как удалось Витте добиться победы? Ведь англичане, американцы, японцы?..

— Удалось потому, что китайцы отлично понимают японские аппетиты! По смыслу нашего соглашения с маньчжурским двором дорога нужна не столько нам, сколько Китаю: если японцы опять посягнут на Китай, мы по железной дороге мгновенно перебрасываем войска и защищаем дружественную страну! — Валевский подлил вина в стаканы. — Витте вместе с тем думает и о внутренних реформах. Нам, коммерсантам, надо, чтобы крестьянин стал человеком, производил и покупал, чтобы стал, как говорит Витте, «персоной».

— А позволят ли ему стать персоной? — прищурился Дубяга, сухой, жилистый человек, который каждый стакан вина выпивал залпом. — Придворная камарилья, дворяне-феодалы! Ведь это в плоть и кровь въелось! Вы думаете, Витте одолеет?

— Одолеет, ибо опирается на нас!

Валевский вытер взмокшее лицо, кудрявые волосы рассыпались по лбу.

Алексей Иванович пил мало, прислушиваясь к разноголосым звукам, наполнявшим гостиницу… За стеной разговаривали постояльцы, возбужденный голос кричал: «Сегодня в кармане рубль, завтра — сто тысяч!» Китаец-бойка пронес по коридору ужин.

— Витте превратит Россию в промышленную страну, можете быть уверены! — говорил Валевский. — Тут он исключительный мастер: все, что касается промышленности и финансов, он понимает, как поп — богослужение. Схватывает на лету, берет нюхом, догадкой, и никогда не ошибается. Во время войны с турками он был начальником движения Юго-Западных дорог. Он — тогда почти юноша! — отлично перебросил войска к румынской границе. Умен, черт, и проницателен! Россия под его руководством выйдет в первые ряды держав… Но только при нашей деятельной помощи!