Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

Бойка заглянул в номер.

— Тащи еще вина, дружок! Насчет закуски? Тащи все, что найдется.

Теперь говорили все вместе, поднимали стаканы, чокались, стаканы звенели глухо, — дрянные стаканы, мог бы хозяин, толстомордый сибиряк, завести хорошие. Хрусталь мог бы завести, — столько дерет, толстая морда, за свои номера!

…Приморье наше отлично… но оно где-то там, на отлете, ни в России, ни в Китае, уперлось в море и торчит! Маньчжурия — сестра Китая!.. Маньчжурия будет центром новой кипучей России!..

Здесь промышленный деятель будет пробавляться не барсучьими шкурками, а руды поднимать на поверхность земли!

Все пьянели, не столько от вина, сколько от вожделений и чувства, что нет преград.

Попов говорил Валевскому:

— Мы станем истинно великим народом только тогда, когда освободимся от власти иностранцев. Посмотрите: Владивосток — оплот России на Тихом океане, — в сущности, принадлежит чужеземцам. Вгрызаются в русскую землю до того, что кайлом не выкорчуешь. Нужно, чтобы в русские богатства вкладывались русские деньги.

— Вот как, например, полковник Вонлярлярский вложил, — усмехнулся Дубяга, — получил концессию на разработку золотых приисков на Камчатке. Русский человек и русские деньги! Но тут же перепродал концессию американцу.

— Мерзавец!

— Согласен. Однако здесь претонкая вещь. Относительно иностранного капитала нужно действовать весьма и весьма осторожно. Первое: сможем ли мы без посторонней помощи вырастить русскую промышленность? Сомнительно, трижды сомнительно. Второе: на Россию за границей смотрят как на арену для приложения сил французы, бельгийцы, немцы, даже американцы! В русской промышленности около миллиарда иностранных вложений; ежели им запретить, ведь взвоют, крестовым походом пойдут против нас! — Дубяга поднял палец, — Китайскую стену надо возводить умело. Вот в Маньчжурии Сергей Юльевич ее возведет.

Он заговорил тише, должно быть не веря в плотность стен новой харбинской гостиницы:

— Твердо решено: не допускать сюда Даттанов и Винтеров. Только русский капитал, понимаете?

— А каким же образом Витте не допустит? — также тихо спросил Алексей Иванович.

— А вот таким… В Россию не может не пустить, — поелику уже впущены, а сюда не пустит. Здесь распрямляйтесь.

И Алексей Иванович распрямился. Под Владивостоком он добывал уголь. Отличное месторождение. Но зачем везти в Порт-Артур уголь из-под Владивостока? Под Мукденом есть копи. Их надо взять. Зачем везти лес в Порт-Артур и Дальний с Даубихэ, Имана и Хора, когда его можно валить в Корее?

Для охраны строящейся железной дороги вошли войска. В Харбине, Гирине, Мукдене, Порт-Артуре открылись отделения Русско-Китайского банка. Появились общества по разработке Янтайских и Вафаньдянских угольных копей.

Суммы в предприятия вкладывались огромные. В Харбине открывались рестораны и гостиницы, вместо боек появились русские горничные. Жизнь обещала богатства, подобные богатствам Калифорнии и Аляски.

И Дальний, который только недавно начал строиться около китайской деревушки Да Лянь-вань, был уже настоящим городом. Улицы, площади, дома прихотливой архитектуры — не то русской, не то скандинавско-японской; двухэтажные коттеджики с острыми шпилями и летящими крышами строились днем и ночью.

Насадили городской сад и общественный парк. Китайские телеги, арбы, тачки, мулы, коровы, лошади и тысячи людей копошились на стройках молодого города.

Алексей Иванович вместе с владивостокским купцом Бринером занялся рубкой и сплавом леса в Северной Корее по реке Ялу. С помощью Дубяги Алексей Иванович, кроме того, приобрел акции, которые давали ему возможность заняться горным делом.

Появилось новое акционерное общество под поэтическим наименованием «Комета». Акционерами были Валевский, возглавлявший группу банков, Дубяга и Попов. Общество намеревалось захватить в свои руки горные богатства Маньчжурии, поставить заводы и фабрики на берегу Желтого моря, а когда пронесся слух, что вслед за дорогой к Порт-Артуру Витте поведет дорогу на Пекин, «Комета» решила не удовольствоваться Маньчжурией, но потрудиться и в Китае.

Осенью Алексей Иванович собирался с экспедицией в маньчжурскую тайгу, чтобы самому быть свидетелем всех открытий, а также чтобы поближе познакомиться со страной.

В Харбине, в новой харбинской гостинице, он встретился накануне отъезда с инженером Дубягой. Встретился в номере, за столиком, покрытым пестрой модной скатертью. Дубяга пил коньяк, ел селянку и в сотый раз читал только что полученную инструкцию.

— Никаких частных обществ! — бормотал Дубяга. — Никаких частных предпринимателей, одиночек! Все скупить агентам банка. Приложена еще копия отношения к нашим дипломатическим представителям и даже начальникам отдельных отрядов охранной стражи.

Якобы, во-первых, частные предприниматели наши бедны, не имеют капиталов и, когда придут сроки вложений, ничего в дело вложить не смогут.

Якобы, во-вторых, они, то есть частные предприниматели, суть не кто иной, как подставные лица японцев и американцев. Приводится пример с японским промышленником Ивасаки Токуро, который у поручика Капустина приобрел никелевое месторождение. Излагается допрос Капустина, который якобы не знал, что в своем владении имел никелевую руду.

Исходя из всего этого, образовано единое «Маньчжурское горнопромышленное товарищество».

— Что это вы бормочете? — спросил Алексей Иванович.

— Неожиданное происшествие… касается и вас.

— В каком смысле?

— В самом неприятном: в смысле катастрофы.

— Ничего не понимаю.

— Изложено все в высшей степени просто… — Дубяга еще раз прочел инструкцию.

— Позвольте, какое же это имеет отношение ко мне? У меня, у нас права, закрепленные, утвержденные… Право собственности, в конце концов!

— Совершенно точная российская действительность: циркуляр подписан Витте.

— Но ведь Витте больше не бог?!

— Друг мой, Витте всегда останется Витте. Итак, согласно этой инструкции, я должен скупить все ваши концессии, а также концессии акционерного общества «Комета», коего пайщиками состоим мы оба.

— Но я не продам!

— Не продадите Витте? Батенька, он вас в бараний рог скрутит.

Они стали пить коньяк. Беременная горничная принесла новую порцию селянки. За картонной стеной шумели и смеялись. Там остановился проезжий журналист, в гости к нему зашли железнодорожные чиновники. Они обсуждали местную дороговизну. Извозчик за один конец умудрялся драть трешницу! Деньги здесь горят, но денег много, и оттого, что их много и они горят, создается в голове путаница. Называли фамилии тех, кто уже украл сотни тысяч, — в Маньчжурии крали не стесняясь. Журналист смеялся раскатистым басом.