Александр Твардовский - Советский рассказ. Том второй

Далеко идти и не надо — вон там стоят люди вокруг могилы. Толпа порядочная, человек сто. Друзья и знакомые, значит, все-таки были. Прямо туда идти не стоит, кто их знает, что еще подумают. Потихоньку, как будто невзначай. Попал сюда случайно. Да так ведь оно и вышло. Не сюда собирался, а к Кристьяну в гости. Странно иной раз получается…

Лейка. Ей-богу, лейка! Кто ее у колодца оставил? И в самом деле без хозяина. Номер на ней. Кладбищенский инвентарь. Мусор, а не вещь. Ситечка нет, дно проржавело, потому и валяется. Взять с собой, что ли? Лейка в руке — кто посмеет сказать, что Сээдри Арвет пришел на похороны. Никто не разглядит, какое у нее дно. Прямо-таки повезло. Не то пришлось бы к часовне идти доставать. Теперь можно смело… Люди злы, они бы…

Уже расходятся? Похороны кончились? Да оно и лучше. За кустами никто не заметит. Анете сейчас и не до этого. Дочери тоже, наверное. У женщин сердце нежное. Сын — дело другое. Сына десять лет не видел и не хотел бы видеть. Весь в отца… Сейчас хорошо бы закурить. Всего вторая сигарета. Потом у Кристьяна еще одну и вечером — последнюю. Присесть на скамью, что ли. Ничего, что чужая могила, хозяин из-под земли не выйдет, не прогонит. Теперь живая изгородь еще лучше закрывает. Где же зажигалка? Удивительное дело, в кармане брюк. Зажигалка что надо. Аугусту бы на нее посмотреть. У него их было немало, чуть ли не десять, разных фасонов. Собирал их. У каждого свой конек.

Уже и последние собираются уходить, из-за кустов хорошо видно. Анете как сгорбилась… или это не Анете? А что мне до нее, сама знала, кого выбирала. Сын идет впереди, на Аугуста похож. Никакой докторской солидности. И какие теперь врачи! Бумагомаратели. Отцу не помог!

Спешить некуда, докурить спокойно…

Альберт Рахунийт, Мария Рахунийт. Дожили до старости, одному семьдесят девять, другой восемьдесят пять. Жена на шесть лет старше. Наверно, с хорошим приданым была, иначе молодой не женился бы. Бывает, что и любовь в голову ударит. Но если одна только любовь, то с женщиной, которая годами старше, долго не живут. Во всяком случае, не до самой смерти…

Ну вот, теперь все разошлись. Свечей не зажгли. Наверно, Аугуст не велел. Принципиальный. Иногда прямо до чудачества доходил. На свой день рождения не позволил затянуть «Веселого пивовара», это, мол, немецкая пьяная песня. Такая принципиальность — сущая беда. Она его и свела в могилу…

Пора подниматься. Окурок хорошенько затоптать в песок. Каблуком сделать ямку, потом подошвой заровнять. Супруги Рахунийт пусть не беспокоятся, у могилы прибрано. Во всем должен быть порядок. Порядок — основа жизни. Чем больше порядка, тем лучше жизнь. Лейка больше не нужна, комедия кончилась. Это барахло надо отнести обратно, как полагается. Руку испачкала, зараза! Ржавая, потому и мажет… История прямо-таки комичная. Вот бы Аугуст поиздевался. Над Сээдри Арветом… Местечко хорошее досталось. Сосны, желтый песок. Венков целая копна. Невероятно. От завода тоже? На лентах можно прочесть, это никому не запрещается. «От со…труд…ни…ков…» От завода венок! «Вик-то-ру Ууэ-мый-за». Что это значит? Черт побери. Это, оказывается, не Аугуст. Совсем чужой. Вот ведь оплошал! Ну да, часа еще нет. Похороны Аугуста в час. Хорошо, что Аугуст этого не видел…

Где же его хоронят? Да стоит ли теперь?.. Где тут будешь искать, кладбище огромное. Хватит дурака валять. А может, все-таки? Раз уж пришел. Где-то же он должен быть. Так что… Наверно, там, подальше. Кто его знает… Памятник жертвам Клоога. [56] Памятник погибшим в гитлеровском концлагере в Клооге, неподалеку от Таллина. От него под горку… А этот ржавый хлам куда девать? Оставить у первого попавшегося колодца, ведь у колодца и взят. Чего это барахло таскать! Барахло-то барахло, однако… Не подумавши, ничего решать не следует. Аугуст вечно лез на рожон, а что от этого выиграл? Потешная история: ждешь, покуриваешь, а похороны, оказывается, не те! Вообще глупо было сюда ехать. Парься в автобусе, а потом… И все эти Кристьяновы парники, будь они неладны. Путают только.

Блуждай тут, как в лабиринте, дорожки и так, и сяк, и вкруговую. Надо, наверно, держаться правее. Бредешь, бредешь. Ну ничего, свежий воздух полезен. Упарился. Тише стало, или же лес защищает от ветра… И лейку неси как дурак. Надо бросить. Тяжести-то в ней никакой, может, еще пригодится…

Там под горкой вроде бы кучка людей. Да, как будто какие-то похороны. Время совпадает. Поближе, поближе… Второй раз глупо было бы попасть впросак. Оркестра нет, народу поменьше. Наверно, так и есть. Все стоят спиною, кто меня заметит? Может, это и впрямь Аугуст?

— Аугуст Хаабвески, которого мы сегодня здесь под сенью вековых сосен…

Правильно, на этот раз правильно. Получше спрятаться за куст. Хорошо все же, что лейка… Что он говорит? Что Аугуст Хаабвески ушел от нас, но остался его большой и честный труд? Трудяга был, это верно, но что он сам за это имел? Умер в наемной конуре, была бы хоть своя крыша над головой. Большой и честный труд забудут завтра же. Сам виноват, мог бы… После войны многое бы мог.

Зря все-таки пришел сюда, еще подумают… И пускай думают, что с того. Аугуст уже не узнает. Он уже, можно сказать, только пища для червей…

Иной человек совсем жить не умеет. Толчет воду в ступе. Упрямый, неуступчивый. На одном упрямстве далеко не уедешь. Говорил ему еще в тридцатых годах: зачем соваться в профсоюз? Политикой пусть политики занимаются, а простой человек, коли начнет возиться с политикой, только по загривку получит. Он на хорошем месте работал, надежном, не то что нынче тут, завтра там. Пусть бы те бунтовали, кому нечего терять… Ну и показали от ворот поворот, а через два года и вовсе волчий паспорт получил. Дурак дураком. Работать умел, новый котельщик по сравнению с ним портач был. Потом еще задним числом начали дознаваться, что за человек Хаабвески, подстрекал ли против властей… Еще бы, конечно, подстрекал, но об этом приходилось помалкивать, зачем впутываться в такие дела. К тому же приятель, вместе выросли, вместе спортом занимались. Отличный был левый крайний, удар сильный, на тридцать метров, бывало, как двинет! С углового бил крученым. Даже тренер удивлялся. Таллинский футбольный клуб звал в свою команду, но Аугуст остался в рабочем спорте. В то время разумный человек от рабочего спорта держался подальше. Упрямец, что он выиграл? Такого, как он, только могила исправит.

Венки все же есть. Штук пять-шесть, даже семь. От жены и детей, от соседей, знакомых. А завод о нем вспомнил? Едва ли. Будь это бывший директор, или парторг, или начальник цеха, или хотя бы мастер… Простой котельщик. Он, чудак, пожалуй, и в самом деле верил, что рабочий…

— Уже с самой ранней юности Аугуст Хаабвески посвятил себя борьбе за дело трудящихся…