Валерий Осипов - Факультет журналистики

— Кушай на здоровье, — ответила темнота голосом хозяина газеты. — Чего ж в сапогах по морозу бегаешь? Зимой в наших местах в сапогах — хуже чем босиком.

…Жигулевск лежал в низине между двумя высокими горами. Это был уже совершенно другой город — не бревенчатая деревня, как Ставрополь, и даже не — двухэтажный смолистый Соцгород. Многоэтажные, каменные, современной архитектуры дома стояли вдоль хорошо спланированных улиц, расчерчивающих город на правильные квадраты.

Слева от города раскинулся гигантский котлован будущей гидроэлектростанции. Густая сеть железных ферм и арматуры покрывала огромное углубление в земле. Отчетливо виделась высокая насыпь шпунтовой перемычки, отделявшая район работ от Волги. На дне котлована, рыча моторами, ползали экскаваторы. Длинная вереница пустых самосвалов медленно сползала вниз к экскаваторам, чтобы, приняв в кузова кубометры скального грунта, еще медленнее, устало и натруженно, но непреклонно начать подниматься по насыпи котлована.

Панорама строительства была настолько впечатляющей, так графически четко вырисовывались на фоне неба огромные неземные силуэты двух шагающих экскаваторов (словно космические марсианские корабли приземлились на перемычке), так свирепо, отдуваясь и фыркая, паровые копры вбивали шпунты в скальный грунт, так величественно и мощно нависали над городом могучие, плечистые волжские утесы — гора Могутовая и гора Яблоневая, так прекрасно и яростно гремела над котлованом из динамиков беспощадная ко всякой слабости музыка Бетховена, что Пашка и Тимофей, забыв о морозе, о времени и вообще обо всем на свете, молча простояли над котлованом до самых сумерек.

Стемнело. Зажглись фары самосвалов и экскаваторов. Осветились первые окна домов. Заискрились цепочки уличных фонарей И вдруг разом, торжествующе и восторженно, отбросив ночь, вспыхнули по краям котлована десятки прожекторов.

Море света — провозвестник будущей электростанции — залило котлован. Тьма отступала. День, продолжившись и укрепившись, гортанно рычал на дне котлована ударами копров, моторами самосвалов, ковшами и механизмами экскаваторов.

В Жигулевске и с ночлегом было совсем по-другому, чем в Ставрополе. Специальным корреспондентам областной партийной газеты Пахомову и Голованову дали два места в городской гостинице для молодых специалистов. Пашка и Тимофей узнали домашний телефон лучшего экскаваторщика стройки Владимира Мячева, позвонили ему, солидно представились и, получив от хозяина дома приглашение зайти в гости, отправились на квартиру к знатному передовику.

Мячев жил в пятиэтажном новом доме на первом этаже. Дверь открыла молодая женщина.

— Здравствуйте, — сказала она, — я жена Володи, Галя. — И первая протянула руку знакомиться.

Тут же в прихожую вышел и сам Мячев — невысокий, худощавый паренек с усталым лицом. Прошли в столовую, сели за стол_ Мячев не торопясь начал рассказывать о себе.

Движение за снижение стоимости одного «кубика» грунта (он так потом все время и называл кубометры «кубиками») родилось естественно. В его экскаваторной бригаде (полный экипаж каждого экскаватора составляет одну бригаду) три машиниста: он сам, Семен Колчин и Борис Гулякин. Экскаватор работает круглосуточно. Каждая смена — двенадцать часов Их машина, порядковый номер — четвертый, вынимает землю в восточной части котлована — там, где будет само здание электростанции.

Сейчас было важно до вторжения паводковых вод закончить шпунтовую перемычку, отделяющую Волгу от котлована. Из речной части котлована уже откачали воду, намыли грунтовую перемычку, и туда, на дно реки, вошли экскаваторы. Всего предстоит вынуть сто пятьдесят миллионов кубов грунта.

— Сколько-сколько? — переспросил Пашка.

— Сто пятьдесят миллионов, — спокойно повторил Мячев.

Стоимость одного кубометра грунта, продолжал он, складывается так: производительность труда, затраты- на капитальный ремонт, транспорт, амортизация механизмов. В прошлом месяце при плане двадцать пять тысяч кубов бригада сделала тридцать восемь тысяч. Лучшая смена в бригаде — смена Колчина. Они вынимают за двенадцать часов в среднем тысячу двести «кубиков». На втором места идет он сам, Мячев, — девятьсот девяносто кубов. На третьем Гулякин — девятьсот двадцать кубометров.

— Однажды, в ноябре прошлого года, — рассказывал Мячев, — как раз накануне праздников, Семен Колчин поднатужился и дал за смену две тысячи сто тридцать кубов. Помнишь, Галя?

Жена Мячева, сидевшая за столом вместе со всеми, молча кивнула.

— Все прямо ахнули, — продолжал Мячев. — Почти триста процентов перевыполнения плана. Борька Гулякин заступил после Семена — как ни старался, только тысячу двести кубов вынул. После Борьки сажусь я — тысяча шестьсот кубов. Прибежали к нам из комитета комсомола, из парткома: поздравляют, обнимают Ну, естественно, заработки у нас сильно поднялись… И вот как-то приходит, к нам в забой старичок один из планового отдела и говорит: вы, говорит, ребята, молодцы, очень хорошо работаете, но только при такой перегрузке материальной части вы через месяц встанете в ремонт, и тогда заработки ваши сделаются в три раза меньше, и все над вами будут смеяться.

— Это Николай Евдокимович? — спросила Галя.

— Он самый, — улыбнулся Мячев, — есть у нас такой старичок-плановичок.

Приход старичка-плановичка, как выяснилось, имел решающее значение. Ребята, естественно, не хотели, чтобы заработки уменьшались. Стали спрашивать у Николая Евдокимовича совета: как быть? И старик-плановик открыл перед бригадой первые тайны законов политэкономии. (При слове «политэкономия» Тимофей выразительно посмотрел на Пашку, и Пашке вспомнилось, как он сыпался однажды на экзамене по политэкономии: производство, воспроизводство, перепроизводство — все это тогда так перемешалось в Пашкиной голове, что пришлось даже на несколько дней расстаться с «хивой» и кафедрой физкультуры.)

Оказалось, что можно было сохранить заработную плату, не вставая в ремонт. Это достигалось уменьшением износа механизмов. Не надо было надрываться самим и рвать тросы на экскаваторе, выгребая каждую смену через силу по две тысячи «кубиков» из котлована. Для этого требовалась очень простая вещь: снизить себестоимость одного кубометра вынимаемого грунта. А как это сделать? Николай Евдокимович, старик-плановик, стал учить рабочий класс экономическому уму-разуму. Начали считать с карандашом и бумагой — на каких элементах цикла, вынимая один «кубик», можно сэкономить копейку.

— Дай, пожалуйста, мою тетрадь, — попросил жену Мячев.

Галя сходила в другую комнату и принесла замусоленную, покрытую пятнами машинного масла ученическую тетрадь в клетку, несколько страниц которой были густо заполнены колонками зачеркнутых и подчеркнутых цифр. Мячев полистал тетрадь, но потом бросил ее на стол.