Константин Еремеев - Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей

Поэтическая слава карельских сказителей, рунопевцев, народных мастеров-зодчих — создателей Кижей, прекрасная в своей первозданности северная природа Карелии, многовековая история края — все это не могло не привлечь внимания поэтов, художников и композиторов разных народов и времен.

Всемирно известная «Калевала», состоящая из пятидесяти рун (22795 стихов), лучшая часть которых записана от карела-крестьянина из Ладвозера Архипа Перттунена и других карельских рунопевцев первой половины XIX века на территории нынешнего Калевальского района Карельской АССР, принесла ее составителю — финскому ученому Элиасу Леннроту мировую известность. Карелия воспета в одах Гавриила Державина и стихах Федора Глинки. Обращение к Карелии придало аромат и безыскусственную свежесть первым географическим очеркам «В краю непуганых птиц» М. Пришвина, написанным еще в начале XX века. Карельская земля очаровала «поэта в прозе» — К. Паустовского, когда в тридцатых годах он, увлеченный горьковским замыслом «Истории фабрик и заводов», объездил нашу северную республику. По словам самого писателя, с тех пор стоило ему сесть за стол, взять ручку и написать несколько слов о Карелии, как тотчас же он начинал чувствовать запах сосны и можжевельника… «Тоска по глотку озерного воздуха, ощущению прохлады на лице от согретых листьев березы достигала такой силы, что мне трудно было удержать себя не вскочить с места, не броситься в северные леса и хотя бы два-три часа провести в них, задыхаясь от их очарования…»

Сам воздух Карелии, ее бесчисленные озера и леса, прибрежные скалы и водопады дышат настоящей поэзией. Естественно поэтому, что Карелия предстает во многих художественных произведениях как край древней седой старины, где поэзия как бы во всей окружающей природе.

Поэзией дышит и все то новое, что утверждается в Карелии, творящей коммунизм в братской семье социалистических наций. Советские русские, украинские, татарские, белорусские, кабардинские и другие писатели воспели Карелию как молодую, полную сил республику. Одно из стихотворений, посвященных Карелии поэтом А. Шогенцуковым, так и названо — «Рассветная земля»;

(Перевод на русский В. Звягинцевой)

Одним из примечательных явлений в новой социалистической Карелии стало рождение письменной литературы. После Октябрьской революции рядом с устным народным творчеством — «Калевалой» — возникла карельская литература. Ее сложный путь от массовой агитпоэзии и первых стилизованных под сказку рассказов до современной развитой двуязычной (на русском и финском языках) литературы был поразительным по своей новизне процессом, отразившим социально-исторические перемены в крае.

Сегодня карельская литература — это часть огромной многонациональной литературы СССР. Карельские писатели имеют своих представителей и в правлении Союза писателей РСФСР, и в правлении Союза писателей СССР. Они имеют два печатных органа — ежемесячные журналы «Пуналиппу» («Красное Знамя») и «Север».

Признание писателей и общественности получили те произведения карельской литературы, в которых показаны деяния нашего народа, патриотический подвиг защитников Советской Родины в гражданскую и Великую Отечественную войны, опоэтизированы чувства и мироощущение советских людей.

На основе горячего интереса к современнику-труженику созданы произведения, отражающие новый этап в жизни карельского народа, такие, как романы «Родными тропами» и «Мирья» А. Тимонена, «Цена человеку» Д. Гусарова, «Всходы будущего» Т. Хуусконена, повести «Воз березовых дров» и «Над нами наши звезды» Ф. Трофимова, очерки «Среди голубых озер» П. Борискова. Общественные процессы, вызванные коммунистическим преобразованием края, определили творческие поиски и достижения поэтов Николая Лайне, Яакко Ругоева, Марата Тарасова, Александра Иванова, Алексея Титова, Бориса Шмидта, лауреата премии карельского комсомола Тайсто Суманена.

Вкладом в революционно-исторический жанр карельской литературы явились тетралогия «Водораздел» Н. Яккола, трилогия «Беломорье» А. Линевского, лауреата Государственной премии Карельской АССР, и «Суоми в огне» У. Викстрема, роман «Мы — карелы» А. Тимонена, пьеса «В огненном кольце» П. Борискова, поэма-дилогия «Сказание о карелах» Я. Ругоева.

В республике развивается детская литература, фольклористика, литературоведение и переводческая деятельность. Огромного размаха достигло издательское дело в Карелии.

Сохранилась запись датского писателя Мартина Андерсена-Нексе, посетившего Карелию в 1922 году, когда молодая республика — Карельская Трудовая Коммуна — только-только приступила к социалистическим преобразованиям: «Карелия — это лес с разбросанными в нем озерами… Культурное развитие столетиями почти не сдвигалось с места… Я от души жалел своего товарища и друга Гюллинга [1] Гюллинг Эдвард (1881–1944) — видный деятель финского рабочего движения, в те годы был председателем Исполкома Карельской Трудовой Коммуны. , взявшего на себя такую, казалось бы, невозможную задачу, как создание ультрасовременного общества из этой смеси средневековья и глубокой старины…» Но прошли годы, и все изменилось.

Историческое движение народа, изменение его мировосприятия в годы революции и последующие советские годы — одна из внутренних главных тем карельской литературы. Уже в 30-е годы она получает разработку в жанре романа и повести. Об этом свидетельствуют дилогия «Лист переворачивается» Хильды Тихли, «Жители Юмюваары» Эмели Парраса, «Стальной вихрь» Оскари Иоганссона, «Непобедимые» С. Канкаанпяя, «Красная жизнь» А. Висанена, «Знаменный марш» Л. Косонена. Она получила свое художественное воплощение и в других жанрах — поэме «Две жизни» Ивана Кутасова, стихах Ялмари Виртанена, Федора Исакова, Леа Хело, Микаэля Рутанена, в очерках «Взорванные горы» Сергея Норина и в жанре рассказа, сложившегося к этому времени в карельской литературе.

Представленные в этом сборнике рассказы двадцатых годов Арви Нумми «Таежный волк» и Тобиаса Гуттари (Леа Хело) «Сапоги», отличаясь друг от друга и героями, и языком, и внутренней тональностью повествования, доносят до читателя драматическую напряженность и значительность острейшего периода борьбы за Советскую власть. В обоих случаях в центре внимания рассказчиков идея революционной этики. Однако если у Арви Нумми герой написан в характерной для первых карельских рассказов манере одноплановости (Юрье — воплощение железной воли, классовой беспощадности, исключающей всякое другое живое чувство), то у Т. Гуттари, напротив, образ Сакари не лишен глубокого жизненного биения, обаяния, рассказ окрашен неожиданно тонким, умным юмором.