Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом

— Держите его!.. Скорей!..

Илья бросился бежать по переулку в противоположную сторону.

Сзади слышался свист и крики: «Стой! Стой, стрелять буду!» Но Илья бежал изо всех сил, отыскивая глазами, куда бы свернуть. От быстрого движения заткнутые за пояс листовки и газеты стали соскальзывать; Илья чувствовал, что вот-вот они сползут вниз, и тогда конец! Раздался выстрел — и над ухом что-то неприятно свистнуло. «Должно быть пуля!» — подумал Томов, вспомнив, что этот звук он не раз слышал в кино…

Где-то впереди послышался свисток. Видимо, постовой полицейский, услышав выстрелы, бежал навстречу. Вдруг Илью будто ударило тупым раскаленным шилом в ягодицу. Он остановился и с удивлением заметил, что находится у того самого перекосившегося забора, где стоял недавно. Рывком, из последних сил, он перемахнул через него и, уже падая в какой-то двор, понял, что ранен. С минуту он лежал, не шевелясь, затем осторожно приподнялся и хотел было, проползти в глубь двора, как с крыльца небольшого домика послышался старческий голос: «Стой, убью, ворюга несчастная!» Перед Ильей стоял старик в накинутом на плечи тулупе, в руках он держал не то огромную палку, не то коромысло. Илья почувствовал, как кровь теплой струей стекает по ноге в ботинок. Хромая, он подошел ближе:

— Дедушка, дорогой, прошу вас, спасите меня. Я не вор! — умоляющим голосом произнес он.

Старик поднял дубину.

— Врешь, гад!.. Вор!

— Нет, нет, папаша. Я честный… В меня стреляют за то, что я нес газеты, в которых пишут правду… Спрячьте меня куда-нибудь! Прошу вас, — захлебывался Илья, чувствуя, что еще две-три минуты — и ему несдобровать.

— Какие же это газеты, что из-за них в человека стреляют? — сурово спросил старик.

— Рабочие, дедушка, для рабочих… Поверьте мне…

Старик помедлил, испытующе заглянул в глаза Томову.

— Ну хорошо, посмотрим, что это за рабочие газеты. А пока давай сюда!

Держась за стену, Илья вошел в сени, старик быстро задвинул засов. Приоткрыв дверь из комнаты, чтобы было светлее, он отодвинул кадушку с соленьями, приподнял досчатую крышку и, указав на темную дыру, сказал:

— Прыгай!

Не раздумывая, Илья мигом спустился в неглубокий погребок, по пути сильно ударившись обо что-то локтем. Над головой хлопнула крышка, и он услышал, как дед перекатил кадушку на место. Затем скрипнула дверь и стало тихо.

В кромешной тьме Томов прислонился к какому-то ящику и прислушался. Проехала автомашина, потом вновь наступила тишина. Вся нога была мокрая и страшно болела ягодица. Правая рука совершенно онемела, кольцо больно сжимало сустав… «Вот так связной…» — подумал Илья. Он не мог себе простить, что при нем не было хотя бы ножа… «Такого надо было прикончить!… Вот и довелось тебе увидеть настоящего предателя!»

Убедившись, видимо, что полиция потеряла след, старик вышел сначала в сени, прислушался, затем — во двор. Кругом было тихо. Вскоре он вернулся, вновь закрыл дверь на засов, отодвинул кадушку и поднял крышку. Керосиновая лампа с закопченным стеклом появилась у отверстия.

— Ходил смотреть. Не бойся здесь уже нет никого. Ушли куда-то, — прошептал старик, но вдруг открыл от удивления рот и застыл с лампой в руках. Не отрывая глаз от свисавшего с руки Томова металлического кольца, он спустился в подвал. — Так ты что? Из-под стражи бежал? Аль как? Кандалы-то, а?! — и он стал ощупывать кольцо. — Блестят-то они, прямо как шпоры! Упаси господь от таких, — и старик перекрестился.

Илья достал из-за пояса листовку и подал ее старику:

— Вот из-за чего меня, батя, хотели поймать!..

Старик поставил лампу на кадушку, поднес к глазам листовку и стал тихо, по слогам, читать:

— Бра-тья ра-бо-чие! Не под-да-вай-тесь на уловки и ухищ-ре… ухищ-ре-ния бур-жу-а-зии… — старик причмокнул и, подняв к Илье лицо, сказал:

— Хорошо, что уговорил меня, не то наделал бы я делов… Тебе бы тогда — баста! Не увидел бы света белого до самой смерти. Сам, небось, знаешь…

Илья грустно улыбнулся и вздрогнул — во дворе хлопнула калитка. Старик и Томов испуганно переглянулись. Дед поднялся в сени, закрыл люк, но поставить кадушку на место не успел: в окно комнаты постучали.

Илья замер. «Пришли!» — подумал он и, чувствуя, как учащенно бьется сердце, стал прислушиваться, забыв даже о боли. Он удивился, что старик, прежде чем отодвинуть засов и открыть дверь, не спросил, кто там. Слышно было, как кто-то вошел, затем шаги удалились, скрипнула и захлопнулась дверь. Томов снова остался наедине со своими мыслями… «А что если приоткрыть крышку, ведь старик не поставил кадушку, выбраться наверх, осторожно отодвинуть засов и… бежать!?» — мелькнула мысль. Илья приподнялся, но боль в ноге прожгла все тело… Правая рука совсем онемела. Илья ущипнул ладонь, но боли не почувствовал. Вся правая сторона, от ключицы и до самой ступни, невероятно ныла. Он попытался оттянуть прилипшее к ноге белье, но услышал приближающиеся шаги. Сквозь щель пола просочилась полоска света, наверху скрипнула дверь и вскоре крышка погребка поднялась. Рядом со стариком, державшим лампу, стоял худенький мальчик лет одиннадцати в одежде школьника. Старик поспешил успокоить Илью:

— Не бойся… Это внук мой.

Мальчик, сочувственно глядя на Илью, подал руку и вместе со стариком помог Томову выбраться наверх. Все трое вошли в комнату. Только сейчас, когда из брюк закапала кровь, старик и мальчик догадались, что Илья ранен. Они стали уговаривать его перевязать рану, старик достал уже из сундука длинное полотенце. Но тут Илья заметил висевший на стене парадный полицейский мундир с широкими белыми аксельбантами. «Неужели попал в ловушку?» Паренек перехватил взгляд Ильи, болезненно сморщился и сказал:

— Не бойтесь, отец еще на дежурстве… Мы вас не выдадим…

Понял и старик. Он тяжело вздохнул и развел руками:

— Ты не тревожься. Он нынче будет поздно…

— К часу… В двенадцать сменяется, — добавил мальчик. — А пост его в самом центре…

Но Томов решил не задерживаться. Вначале он думал, что, может быть, удастся пробыть здесь хоть до утра, а сейчас твердо решил уходить.

— Подожди… Мы тебя хоть проводим, — произнес старик. — Эх, побыл бы у нас, пока поправился, да что поделать… Не обижайся… И сын мой тоже там шишка невелика: сержант. Ему и самому противно, говорит, там служить… Да куда идти? Сам, небось, знаешь, как тяжело работу найти. Так что не взыщи… Помочь ничем не могу. Вот, может, рюмочку тебе для храбрости? Давай налью!

Томов поблагодарил старика и попросил, если можно, воды…

Старик принес стакан. Руки у него дрожали, видимо, он и сам беспокоился, как бы не нагрянул сын. Илья не отпил и полстакана и сам удивился: «Хотел, пить, а выпил чуть!»

Уходя, он попросил старика вытереть кровь в погребе, чтобы сын не заметил.