Евгений Емельянов - Хорошие люди

— Ты помнишь, — сказала Оля шагая рядом (он пошел провожать ее в село), — мы отмечали твое пятнадцатилетие?

— Да.

— Ты мне тогда совсем не понравился.

— Да? — Станислав насторожился. — Почему?

— Не знаю… Какой-то ты гладенький был. И хмурый. Не гостеприимный.

— Я не помню.

— Ну конечно…

— Хотя нет, кое-что и я помню. Тебя я помню. Смотрю, идет с Венькой какая-то козявка. А это, оказывается, ты! Я тебя давно знаю, еще по школе, просто мы учились в разных классах…

Она поскользнулась, ухватилась за рукав Станислава. Дальше они шли под руку, и Станислав боялся вздохнуть, чтобы не спугнуть это счастье.

Но вскоре все кончилось.

— Мы пришли!

Станислав, радостный и грустный, один возвращался в деревню. Вот и кончилось детство. Станиславу восемнадцать лет. Когда-то он мечтал об этом дне. А теперь? Что будет теперь? Теперь Станислава Вахтомина призовут в армию. А Оля останется здесь одна.

А пока Станислав каждое воскресенье начал бывать в доме Барабановых. И длилось это до одного определенного дня. Однажды мать Оли Софья Николаевна, которая всегда была любезна со Станиславом, которая любила расспрашивать его о работе и семейных делах, — вдруг заявила:

— Стасик, ты хороший мальчик и ты меня поймешь, правда? — Она теребила бусы на шее. — Ты ведь друг нашего Вени, правда? А Веня сейчас в армии, понимаешь? — Софья Николаевна не смотрела в глаза Станиславу. Слегка изменившимся голосом закончила: — Не надо больше сюда приходить, Стасик. Оля должна готовиться в вуз, а ты ее отвлекаешь… Только не обижайся, не обижайся!

Софья Николаевна не решилась бы сказать такие слова в присутствии дочери, но Оли в комнате не было.

Станислав в свою очередь не ожидал, что ему вообще могут когда-нибудь сказать такие слова. Ему нравилось бывать в этом доме, где все дышало покоем и откровенностью. Ему всегда нравились приветствия Софьи Николаевны, ее мужа — инвалида войны Геннадия Егоровича, пенсионера (на войне он потерял ногу и теперь носил протез). Станислав и мысли не допускал о том, что кому-то могут не понравиться его визиты в дом Барабановых. Сейчас, услышав жестокие для него слова, которые Софья Николаевна произнесла заботливым материнским тоном, Станислав покраснел. Не раздумывая, он схватил с табуретки куртку, шапку и попятился к двери — именно попятился, словно спасался нападения.

— Конечно, Софья Николаевна… Конечно… я не подумал. Оле надо готовиться… конечно… До свидания… — Он оказался на улице, машинально направился в сторону деревни Вахтомино, не замечая, что по-прежнему держит в руках и шапку, и куртку. Он думал: хорошо, что Оля не вошла в комнату в тот момент, когда случилось, такое… когда его с позором выгнали… Опомнившись только на мосту, Станислав оделся и уже медленнее продолжал свой путь. Вот оно что. Станислав мешал Оле заниматься. Или — не только заниматься? Ну что ж…

Но Станислав не знал, что в эту минуту в доме Барабановых происходили важные события.

Оля принесла альбом, который хотела показать гостю.

— А где Стасик?

— Он ушел, — ответила Софья Николаевна, не глядя на дочь.

— Ушел? Куда?

— Домой, я думаю…

— Ты шутишь, да?

— Нисколько.

Оля растерянно помолчала, глядя по сторонам. Но потом догадка заставила ее нахмуриться:

— Наверно, ты его выгнала?

— Что за тон, Оленька? Я никого не выгоняла… Мы со Станиславом очень вежливо поговорили, только и всего. Он и ушел.

И снова Оля растерялась. Она не знала, что противопоставить откровенности матери. Случившееся стало настолько очевидным, что невозможно было теперь что-либо изменить.

— Веня тебе никогда не простит, когда узнает, что ты выгнала из дома его друга.

— Когда Веня был еще дома, — ответила на это Софья Николаева, теребя бахрому скатерти, — я ничего не имела против Станислава. Он хороший мальчик. Я не возражаю, пусть он дружит с Веней. Но зачем он отрывает тебя от учебы?

— Он меня отрывает? Ты что?

— Тебе надо готовиться в вуз…

— Только поэтому ты прогнала Стасика?

— Никто никого не выгонял, Оля, повторяю тебе. Мы спокойно поговорили со Станиславом, вот и все.

— И он ушел?

— Да. Вернется Веня из армии — пусть они продолжают дружить, а пока…

Оля привыкла всегда и во всем слушаться свою мать. Но мать совершила неожиданный поступок, которому трудно было подыскать название. Оля огорчилась; в некоторой степени она была даже оскорблена, хоть никогда не призналась бы в этом. Опасаясь, что слезы выдадут ее, Оля отвернулась к окну; за окном не было ничего примечательного — снег и вороны на снегу, голые деревья…

— Оленька, — мать тяжело вздохнула, словно тоже была огорчена тем, что ее не хотят понять, — Стасик — друг Вени, но если Вени нет, зачем… эти визиты?

— Станислав — мой друг тоже. Ладно. Раз ты его прогнала, придется мне самой ходить в Вахтомино.

— Что-что-что-что? — Софья Николаевна привстала со стула.

— А что мне делать?

— Спасибо, — у Софьи Николаевны дрогнул голос. — Я о ней забочусь, я ночей не сплю… а ты… А ты не подумала, Оленька, о том, что люди начнут разговоры заводить? Скажут: Оля Барабанова ухажера себе завела!

— Умные не скажут.

— А много их у нас в селе, умных-то?

После небольшой паузы Оля сказала:

— Я напишу Вене.

— Не выдумывай! — Софья Николаевна обняла дочь за плечи.

— Мамочка! — Оля уткнулась ей лицом в живот. — Зачем ты обидела Станислава!

— Я хотела, как лучше, Оля… Я о тебе забочусь… Тебе надо заниматься. И вообще…

— Не волнуйся обо мне! Я хоть сейчас сдам все экзамены…

— Успокойся, Оля… Я действительно не подумала… — Софья Николаевна раскраснелась, как это бывало с ней всегда, когда она волновалась. — Пусть Станислав приходит…

Чем дальше отдалялся день последней встречи, тем чаще и чаше Станислав думал об Оле. Ее лицо стояло перед ним, и Станислав радовался и грустил. Он радовался, думая о том, что на свете существует Оля Барабанова, и грустил, вспоминая, что теперь не сможет бывать в доме, который стал ему очень дорог. Но он по-прежнему считал, что в конечном счете, все образуется, что нет ничего, чего нельзя исправить.

В воскресенье во второй половине дня он собрался идти в село, чтобы попытаться увидеться с Олей, но в это самое время кто-то постучал в дверь.

— Стасик, здравствуй, — сказала Оля, входя в сени. — Ничего мне не говори, я все знаю!

Оля была в шубке, в большой шапке-ушанке, которая делала девушку трогательно маленькой и беззащитной.

— Пойдем к нам, Стасик.

— Зачем?

— Ты увидишь, что ничего плохого не случилось…

Станислав ждал, когда Оля объявит ему о своем отъезде в Москву, где она намеревалась продолжить образование в медицинском институте. Вторым событием должен был стать предстоящий призыв в армию Станислава Вахтомина.