Сергей Снегов - В полярной ночи

— Вот что, дорогой товарищ Седюк, — сказал он, — я думаю, наш разговор беспредметен. Я не смогу выполнить вашу просьбу по четырем основным причинам: у меня нет денег для проведения новых исследовательских работ, нет помещения, нет оборудования и нет людей. Пока хоть одна из этих причин остается в силе, я ничего сделать не могу, если даже захочу, а я пока не хочу.

— Всего, таким образом, включая ваше нежелание, пять причин, — усмехнулся Седюк. — Что же, все причины веские. Вы знаете, аналогичный разговор был у Наполеона с бургомистром какого-то немецкого городка. Наполеона не встретили в этом городке традиционным пушечным салютом, и он вызвал бургомистра для объяснений. «Ваше величество, всего имеется двадцать две причины, почему мы не могли салютовать», — сказал бургомистр с немецкой педантичностью. «Начните по порядку, я слушаю». — «Первая причина: у нас нет ни одной пушки». — «Довольно! — прервал Наполеон. — Остальные двадцать одна причина меня не интересуют». С вами легче, товарищ Киреев, пять, несомненно, меньше, чем двадцать две.

— Пять или двадцать две, но они есть, — сухо бросил Киреев.

— Нет, они отменяются. Я даю вам деньги, помещение, оборудование, людей, а свое нежелание вы сами снимете.

Киреев удивленно поднял брови. Седюк пояснил:

— У нас по смете завода есть около двадцати миллионов, предназначенных для изучения неясных вопросов технологии. Я думаю, значительную долю этих двадцати миллионов мы можем направить в опытный цех. Что касается людей, то и они будут — некоторые из них уже находятся в Ленинске, а большая часть дня через три прибудет пароходом «Иван Сусанин». Это металлурги, электрохимики, электрики, механики — народ самый разнообразный, технический костяк будущего медеплавильного завода. Часть этих людей — металлурги и химики — будет направлена к вам.

Киреев слушал с интересом.

— А сколько их? — спросил он. — Вы ведь представляете, людей нужно много и высокой квалификации. Сейчас у меня в цехе семь инженеров, а ваша тема потребует не менее пяти инженеров и человек двадцать персонала менее квалифицированного.

— Всего мы направим к вам человек семьдесят, из них не менее двадцати инженеров, — спокойно сказал Седюк.

Киреев изумился:

— Позвольте, а кто же будет оплачивать такую армию?

— Я же сказал — медеплавильный завод. На зарплату этих людей уйдет незначительная доля наших двадцати миллионов.

— Ну, хорошо, деньги и люди ясны, — педантически сказал Киреев. — А помещение и оборудование?

— Правильно, помещение ваше для наших исследований не приспособлено. Мой проект таков — мы снимем часть рабочей силы с площадки завода, там все равно дело сейчас не в людях, а в организации работ. Вам в самом срочном порядке пристраивают каменную коробку и размещают в ней оборудование. Часть оборудования возьмем из того, что прибыло на медеплавильный, часть — самые простые агрегаты — изготовим в Ленинске. И недели через три, самое большее — через месяц вы сможете приступить к делу. Ну вот, четырех причин нет, о пятой можно не говорить, не так ли?

Но у Киреева в самом деле был тяжелый характер. Он, нехотя соглашаясь, ворчливо сказал:

— Предложение серьезное, можно подумать. — На всякий случай он уточнил: — Скажите, а то оборудование, которое вы не заберете на завод после окончания работ, останется нам?

— Безусловно.

Киреев думал, лицо его понемногу светлело, складки на щеках разглаживались. Он довольно мотнул головой.

— Что же, от такого предложения, пожалуй, не стоит отказываться. Нам расширяют цех без всяких затрат с нашей стороны, ставят дополнительное оборудование, дают людей, оплачивают все расходы — ничего не скажешь, солидно! Так можно работать.

А теперь скажите: это ваш личный план или все вопросы уже согласованы с руководством комбината?

— Пока мой личный план. Я даже с Назаровым еще не беседовал, хотел раньше знать ваше мнение.

Киреев не скрывал разочарования:

— Тогда, боюсь, весь наш разговор ни к чему. Никто не пойдет на такой рискованный план. Вы, товарищ Седюк, еще не знаете инерции местных работников, особенно строителей.

— Делайте проект пристройки не откладывая, остальное я беру на себя. Я сегодня же поговорю с Дебревым и Сильченко и ручаюсь вам, что получу их согласие. А сейчас я зайду к Гагарину — он, кажется, у вас работает?

— У нас. Владимир Леонардович сидит в угловой комнате, там у него лаборатория по электростатическому обогащению углей, это его последняя работа. Всё теперь?

— Еще минутку. Завтра я начну направлять к вам работников медного. Придут металлург Романов, Непомнящий — этот, кажется, электрик, точно не знаю. Вы сразу определяйте их в дело. А вот и первая ласточка — Варвара Петровна Кольцова, заведующая нашей будущей лабораторией. Ей бы нужно ознакомиться с методикой и практикой производства интересующих нас анализов.

— Это можно. Я проведу вас к руководителю химической лаборатории. У нас вам, конечно, придется работать дежурным химиком, а не начальником.

— Это ничего, я согласна, — поспешно сказала Варя.

Газарин был человек огромного роста, широколобый, голубоглазый. Склонившись над стендом, он пристально рассматривал, как сквозь стеклянные трубки и камеры проносился подаваемый вентилятором угольный порошок. Седюк догадался, что установка с трубками и камерами, смонтированная на стенде, — электрический сепаратор.

— Знакомьтесь, — сказал Киреев. — Кандидат технических наук Газарин, главный инженер медеплавильного завода Седюк. Как дела, Владимир Леонардович?

— Неплохо, — ответил Газарин, взглянув на Седюка и жестом показав на стоявший в стороне стул. — Зольность понижается с тридцати одного до одиннадцати процентов. Но вместе с хвостами увлекается много угля. Метод придется основательно дорабатывать.

«Ага! — подумал Седюк. — Вот еще одна неприятная проблема технологического процесса: угля будет вдуваться в печь очень много, зола забьет газоходы, уменьшится проплав — следовательно, завод будет давать меньше меди. В проекте об этой зольности сказано очень глухо, почти совсем не сказано, а ведь каждый лишний процент золы в угле — это тонны недоданной меди».

Киреев кивнул Варе, чтоб она шла с ним, и удалился. Седюк обдумывал, как лучше высказать свои сомнения и пожелания. Газарин ему нравился, такой человек не мог сказать просто «нет», но сможет ли он что-либо конкретное предложить? Газарин терпеливо и вежливо ожидал, искоса наблюдая за своим сепаратором.

— Мы вчера с Дебревым были на площадке завода, — начал Седюк. — На одном участке осмотрели электропрогрев, осуществляемый, кажется, по вашему проекту. Малоэффективное занятие.