Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Фрау Мильх. Он уж давно так. Еще в тот год, как началась война (вытирает платком глаза), что-то в нем оборва­лось, и с тех пор только изредка дотягивает песню до конца.

Андрей. А жаль! Хорошая песня. Мне еще ни разу не удалось дослушать ее до конца.

Белин. И вряд ли удастся...

Андрей подходит к стойке и становится между Белиным и Цуповичем в такой же самой позе, как и они. Пауза.

Андрей. Как это надо понимать?

Цупович. Не дву-смыс-лен-но, насколько я знаю своего друга.

Пауза. Андрей медленно достает из кармана куртки кастильский кинжал и пробует его острие.

Андрей(показывая кинжал Белину). Неплохая сталь.

Белин(берет кинжал). Двести марок оккупационных!(Протягивает кинжал Цупович у, который рассматривает его и рассекает им несколько раз воздух.)

Цупович. Вы недооцениваете этой штучки, господин Белин, ею можно заработать значительно больше. (Колет воображаемого человека и распарывает его сверху вниз.)

Фрау Мильх (со страхом). Господин! Перестаньте размахивать ножом в моем заведении! Я и без того боюсь!

Цупович. Ха-ха!(Перебрасывает кинжал, Андрей ловит его на лету и прячет в карман.) А вы? Не боитесь?

Андрей(почесав подбородок). Мы — нет!(Повернулся грудью к стойке.)

Белин (нахмурив брови). Вы, кажется, изволили ска­зать «мы».

Цупович (скандируя). Не «кажется», а так и сказал.

Белин(откусил и выплюнул кончик сигары: пытается казаться спокойным). А много вас?

Цупович(достает из кармана золотую зажигалку и зажигает сигару Белина). В худшем случае двое.(Играет зажигалкой.)

Андрей (через плечо смотрит на руку Цуповича). Хо­рошенькая штучка и почти новая. Видно, недолго ею пользо­вался покойник.

Цупович. Покойник?

Андрей. Ну, один из многих, отправленных вами и гестапо в лоно Авраама.

Цупович (скрестив руки на груди). Вы очень наблюда­тельны, молодой человек. Если желаете, то можете поделиться вашей наблюдательностью даже с майором Петерсоном. Только предупреждаю вас: на него это не произведет ни малейшего впечатления. Война, видите ли, давно кончилась.

Белин (жует сигару). А лоно Авраама достаточно об­ширно, чтоб в нем нашлось место еще кое-кому...

Цупович. ...как в этом убедились уже некоторые (зажи­гает сигару)... горячие головы. (Пускает вверх кольца дыма, говорит спокойно, размеренно.) Им захотелось вдруг родины, не считаясь с тем, что интересы этой родины, да и не только ее одной, требовали их пребывания на Западе впредь до новой войны. Если бы это касалось только их лично,— черт с ними! Но всем известно, что ностальгия — это заразная болезнь тоски по родине, а они стали распространителями этой болез­ни. Один из них отважился даже составить список желающих вернуться домой. Как-то утречком он выехал на велосипеде в Мюнхен, чтоб передать список большевистской репатриационной комиссии. Через два часа на автостраде были найдены бренные останки неосторожного велосипедиста и раздавлен­ный колесами неизвестного «студебеккера» велосипед марки «Штаер».

Белин (смотрит в пространство). Можно и без «студе­беккера».

Цупович. Есть еще один выход. (Разглядывает кольцо на своей руке.) Опомниться и, пока не поздно, откровенно по­говорить с заместителем председателя «Комитета Националь­ного действия» и заместителем коменданта лагеря (положив руку на грудь) — в лице сотника Цуповича. Тогда и волк будет сыт и овца неголодна.

Андрей быстро поворачивается лицом к Цуповичу, потом смотрит на часы, поднимает воротник куртки и не спеша выходит на улицу.

Цупович. Рас-пе-ту-шил-ся...

Белин. Он ночует в лагере?

Цупович. Иногда да, иногда нет. (Смеется беззвучным смешком, не спуская глаз с Белина.) Вы и сами могли бы убедиться в этом, если бы чаще приходили в лагерь и больше интересовались комитетскими делами. В свое время, работая бургомистром в Белоруссии, вы были более дисциплини­рованным.

Белин (не слушая). Говорите, иногда да...

Цупович. А иногда нет.

В дверях в глубине сцены появляется Анна. На ней белый на­крахмаленный фартучек. Заметив Белина и Цуповича,— она останав­ливается.

Белин. Вы думаете, что он...

Цупович. Я не только думаю,— я уверен в этом.

Белин. Смотрите, если, паче чаяния, это будет ложью, то (смотрит в пространство) ... я вас также убью. (Крестится.) Бог мне свидетель.

Цупович (боязливо отступив). С ума сошел! Совсем с ума сошел!.. Отелло!

Белин. Что надо делать?

Цупович. До вечера — ничего. Список, кажется, у Ма­карова. Думаю, что ни на первый, ни на второй день рождества его никто не повезет в Мюнхен. Надо мобилизовать наших молодчиков, и вы своих подтяните. А не то может произойти грандиозный дипломатический скандал. А между нами гово­ря, наши всесильные янки (на ухо Белину) полны ми-сти-ческого страха перед Москвой. И в таких случаях предпочи­тают действовать «шито-крыто». Поэтому без глупостей! Я сегодня же буду у Петерсона. У него есть своя агентура и свои капризы. (Заметив Анну.) Тише! Ну, я иду. (Подходит к ве­шалке, надевает старомодное пальто, шею закутывает шар­фом.) А вы?

Белин. Я останусь еще на несколько минут.

Цупович (подходит к Белину). Господин Белин! Не давайте преждевременно воли вашим нервам, а тем более — рукам. Помните слова великого Шиллера (кивнув головой в сторону Анны): «Уважайте женщин! Ибо они вплетают небесные розы в земную жизнь». ( Снимая шляпу, к фрау Мильх.) Гутен таг, гнедиге фрау! Их хабе ди эрэ! (Уходит.)

Анна (заметно взволнованная, моет кружки). Восемна­дцать, девятнадцать, двадцать! А где же еще пять маленьких кружек, фрау?

Фрау Мильх. Я их отнесла в кухню для гостей на рождество.

Анна. Кого же вы пригласили?

Фрау Мильх. Таких же, как и я,— одиноких, всеми покинутых, забытых. (Укоризненно смотрит на Белина.) Будет вдова начальника пожарной команды, фрау Ферзе, тайный советник на пенсии герр Прокоппи...

Белин(фрау Мильх). Уйдите!

Фрау Мильх. Что?

Белин. Уйдите, говорю!

Фрау Мильх (растерянно взглянув на Анну). Вы слышали, Анна? Он выгоняет меня из моего собственного заведения! После всего того, что я сделала для него в послед­ние годы войны...

Белин. Молчите! (Тише.) И сейчас же уходите.

Анна. Можете оставить нас одних, фрау Мильх. Я этого господина больше не боюсь.

Фрау Мильх (со злобными огоньками в глазах). Хоро­шо, я выйду. Только не думайте, господин, что вам от этого будет лучше! Место, на которое вы так долго и так напрасно рассчитывали, занял кто-то более счастливый, чем вы, и — более честный. (Уходит в кухню, хлопнув дверью.)

Анна. Говорите!