Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Анна (прижалась щекой к его ладони). Мне снится порой, будто мы уже где-то на Днепре и над нашими головами ветер проносит целые тучи ивового пуха. Неужели так и придется ждать до весны?..

Андрей. Нашим-то слезам Москва поверит, Анна, и она, Москва... сумеет постоять за нас. Кстати, Белин не угрожал тебе?

Анна. Нет, и это меня больше всего удивило и встревожило.

Андрей. Пока я не вернусь из Мюнхена, ты никуда не выходи одна вечером! На всякий случай возьми. (Кладет перед ней кинжал.) Увидит его у тебя в руке и не осмелится лезть с кулаками.

Фрау Мильх(входит, замечает кинжал). Фрейлен Анна!..

Бедная девочка...

Анна (мрачно). Ошибаетесь, фрау Мильх.

Фрау Мильх (вздыхая). Аркадия Белина я давно, очень давно раскусила, и этого достаточно, чтоб серьезно бояться за вас, фрау, Анна. (Подходит к стойке и роется в бумагах.)

Анна (сжимая руками сумку). А я как будто перестала уже бояться. Я знаю: мир велик, но в нем одновременно нет места и для нас и для белиных.

Кто-то из нас должен погибнуть. Я свято верю, что это будут белины, даже если бы это должно было свершиться ценой моей жизни! (Пожав руку Андрею, опрометью бросилась к ступенькам, но ее остановил голос фрау Мильх.)

Фрау Мильх. Вы забыли, фрейлен, что, кроме вас и бели­ных, есть еще кто-то третий, еще есть фрау Мильх, немой свиде­тель, которому разрешено только молчать, молчать и еще раз молчать...

Фрейлен Анна, поставьте котлеты на плиту. Я уже все приготови­ла, только не забудьте, поэкономнее с маслом!..

Дуда(худощавый, туберкулезный юноша в старом, за­платанном, но чистом комбинезоне и американской пилотке. Вспыльчивый, в контрасте с его подвижностью только спокойные, печальные глаза). Добрый день, фрау Мильх!

Фрау Мильх отвечает кивком головы. Дуда с Мальцевым проходят в дальний угол. Мальцев достает из кармана коробочку с миниатюрным домино и высыпает косточки на стол. Мальцев — здоровенный парень, с-бледным открытым лицом. На нем канадская куртка, маленькая кепка, что едва держится на его буйной русой шевелюре. Андрей медленно, словно нехотя, подходит к ним.

Андрей. Что нового?

Мальцев. Очень много.

Дуда. Они пронюхали уже, кто собирает подписи. Час тому назад Кучеров созвал на совещание комендантов бараков. Цупо­вич назвал вашу фамилию и еще нескольких. Сказал: «Надо ликвидировать главный очаг заразы, пока не поздно».

Мальцев. Говорят, трясся на трибуне, точно Каин.

Дуда. Еще не так затрясется, когда узнает, что в нашем списке большая половина тех, кого всякими угрозами ему удалось завербовать в Бразилию.

Андрей. Сколько всего подписей у нас на сегодня?

Дуда. Восемьсот девяносто три, не считая нас троих и (по­казывает головой) Анны Робчук.

Андрей. Восемьсот девяности три! Друг мой, ведь это почти половина лагеря! (Хлопнул Дуду по спине.) А вчера не было и пятисот. Браво, ребята! Вот это работа! Расцеловал бы вас!

Мальцев. Эх, мне бы только отца в живых застать! Люблю старика...

Андрей. Не горюй, Жорка. Успеет еще твой папаша и не раз и не два подзатыльниками тебя угостить.

Мальцев(мечтательно). Эх!..

Андрей. Список у тебя, Дуда?

Мальцев (с гордостью ударяет себя в грудь). Нет, у меня он, товарищ Андрей.

Андрей. Давай, давай!..

Ну, ребята! Завтра утром надо ехать в Мюнхен.

Дуда. Как же так? А остальные подписи?

Андрей. Пока хватит и этого. Остальные смогут при­соединиться, когда приедет сюда миссия. У нас нет времени, дорога каждая минута. Надо ожидать, что не только Кучеров и Цупович бросят против нас все свои силы. Петерсон тоже не будет дремать. Ближайший поезд завтра в шесть утра.

Дуда. Я повезу список.

Мальцев. А чем я хуже тебя!

Андрей (подняв руку). Тихо! По-моему, я лучше справ­люсь. Меня здесь почти не знают и, кроме того, опыт — великое дело. Я уже прошел сквозь огонь и воду. Ну, согласны?

Мальцев (протягивает ему руку). Когда нам ждать вас?

Андрей. Не знаю. Хотелось бы приехать одновременно с нашими офицерами. Только смотрите, ребята, чтоб не повтори­лась позорная история, как в прошлый раз, когда от имени пере­мещенных с членами комиссии говорили Белин, Цупович и им подобные горлохваты из ихней шайки! Американские власти теперь так же одних будут терроризировать, а другим постара­ются зажать рот консервами. Мы не должны допустить до этого! Когда наши офицеры прибудут сюда, чтоб все наши были на местах. А то американцы опять вышлют всех за город на работы. Итак, помни, Дуда, ты должен обеспечить охрану членов миссии от провокаторов. Ваши заместители?

Дуда. Гойдан и Марцеляк.

Андрей. Это, братцы, может, и не большое, но святое дело. Оно достойно того, чтоб за него стоять насмерть. Цуповичам, белиным и петерсонам не обасурманить нашего брата. Будет нам тяжело, трудно будет: от них можно всего ожидать. (Встает.) Но не забывайте никогда, ни на минуту, что мы — сыны самой сильной и величественной державы в мире. А теперь, ребята, желаю успеха. Если что случится в лагере, приходите, я еще вечером буду здесь. Только сегодня со мной больше не встре­чайтесь, что понадобится, скажите Анне.

Спасибо, Жорка!

Дуда (горячо). Счастливого, счастливого пути вам!..

Андрей (улыбнулся). Счастливого? А ну, постойте, по­слушаем еще раз! (Подходит к музыкальному ящику.) Может, удастся заставить этот проклятый шкаф сыграть песню до конца. Внимание, ребята! (Опускает в ящик монету.)

Звучит уже знакомая нам мелодия, но на середине опять обрывается.

А жаль! Хороший романс!

Фрау Мильх (задетая). Это не романс. Это религиозная песня Франца Шуберта.

Андрей. Религиозная? Странно и невероятно, разве можно так хорошо петь о том, чего нет. А я для этой песни даже наз­вание придумал — «Прощание»...

Занавес

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Помещение американской военной контрразведки. Стены увешаны рисун­ками полуобнаженных женщин. Слева, в нише, железная кровать, по­крытая темно-зеленым военным одеялом. Ближе к зрителям — некраше­ный письменный стол с телефоном, над ним прибиты на стене два скрещенных небольших американских флага. Рядом со столом у сте­ны — сейф, на котором стоит большой позолоченный бюст Гете с амери­канской военной каской на голове. В комнате несколько стульев разных стилей. За столом мягкое зеленое кресло в стиле Видермаер. У окна на столе радиоприемник. При поднятии занавеса стол придвинут к постели. Бентли и Норма прибивают над нишей темно-синий транспарант с белыми елками, серебряными звездами и с надписью: «Мери кристмас».