Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Норма. Простите, сэр! Вы... никогда не работали в газете?

Петерсон. Всю жизнь только в полиции. А что?

Норма. А то, что вы говорите как-то очень по-газетному.

Петерсон. Достаточно прочесть несколько номеров наших газет, чтоб знать на память, как и что надо для них го­ворить. Что вас интересует, мисс?

Норма. Будьте любезны, скажите мне что-нибудь о пере­мещенных лицах.

Петерсон. Наши власти окружили самаритянской заботой несчастных перемещенных, преобладающее большинство которых не желает возвращаться домой, принимая во внимание политические условия, которые сложились на их родине. Желая обеспечить этим людям спокойное, счастливое будущее, наши верховные органы добились того, что сегодня перед ди-пи, то есть перемещенными, широко открыты ворота стран, где чувствуется недостаток рабочих рук...

Норма. Простите, сэр, действительно ли Ди-пи не хотят вернуться на родину?

Бентли (иронически). Тебе уже сказали, Норма...

Петерсон(энергичным движением закрывает окно). А вы сомневаетесь?

Норма. Откровенно говоря, да.

Петерсон (возвращаясь на свое место, прячет гимна­стический прибор в ящик). Не советую, не советую, если хотите, чтоб ваши корреспонденции печатались.

Норма. О! Это звучит, как угроза.

- Петерсон. Нет, мисс. Только как дружеское предо­стережение. (Берет папку с бумагами.)

Норма. Благодарю, а не считаете ли вы, сэр, что наша политика по отношению к перемещенным лицам слегка напоминает торговлю рабами?

Бентли. Ты переоцениваешь компетенцию майора, Норма.

Петерсон (посмотрев исподлобья на Норму). А также и свою собственную, мисс.

Нор м а. Пока я еще не знаю, где начинается наша с вами компетенция с бюрократической точки зрения. Я знаю только одно: где начинается компетенция всякого порядочного человека. И потому я интересуюсь и буду интересоваться всем, что может бросить тень на честное имя моей страны.

Бентли. О, узнаю мою Норму!

Петерсон (Бентли с убийственным сарказмом). А через неделю-другую вы, пожалуй, не узнаете ее, или сделаете вид, что не узнаете...

Бентли. Я поражен, майор, вашим даром провидения. Петерсон. Что ж! Поживем — увидим...

(Смотрит на часы). Он может войти.

Бентли (снимает со стены куртку). Разрешите, майор, и на этот раз не мешать вам? Я хочу проводить мисс Фанси в отель.

Петерсон. Только поскорей возвращайтесь! Об­стоятельства сложились так, что даже вы сможете быть полезны

Бентли (одеваясь). Я преисполнен гордости, майор.

Цупович. Добрый день, леди! Добрый день, джентль­мены!

Норма (Бентли). Кажется, я его уже видела. Бентли. Это главарь племени команчей, торгующий скальпами своих одноплеменников. Майор Петерсон — его глав­ный клиент.

Норма (натягивает перчатки). А ты? Бентли. Я — Пилат, умывающий руки... огненной влагой. Оставляю вас наедине. Желаю успеха, джентльмены!

Петерсон. Вас это не должно касаться: она — амери­канка. Лучше возьмите себе стул!

Как вы могли допустить до этого?

Цупович(разводит руками, отчего его шляпа сползает с колен, и он то и дело подхватывает ее). Рука Москвы, сэр!

Петерсон. Расскажите это своей бабушке. С тех пор, как у вас началась бразильская лихорадка, вас словно подменили. Сколько ж вам платят за голову?

Цупович. Я никогда не забываю своих обязанностей, сэр. (Достает из кармана футлярчик, завернутый в папироснуюбумагу, и кладет перед Петерсоном, который вынимает из него большое жемчужное ожерелье). Три тысячи двести пятьдесят швейцарских франков!

Петерсон. Вы с ума сошли, Цупович!

Цупович. Последняя цена, сэр!

Петерсон. Они чешские или венецианские? Скажите откровенно!

Цупович. Настоящие жемчуга,— точнее говоря, «Маргаритес». Фамильные драгоценности гольштейнских герцогов фон Аугустенбург, классический удельный вес две целых шесть десятых.

Петерсон. Это мы еще посмотрим, но не забудьте, мой милый, что они уже потускнели.

Цупович. Ну, что ж! Герцогини также потеют, сэр. Зато это пот аристократический, исторический, хе-хе!..

Петерсон (сдвинув брови). Бросьте ваши кривляния, вы, «европеец»!.. Лучше скажите, как это могло случиться; что Макарову и его друзьям удалось за вашей спиной организовать настоящий заговор? (Гневно.) Где были вы, где был Кучеров, где был, наконец, Белин? Вы -знаете, что это угрожает нам международным скандалом?! Москва — это вам не Франция и даже не Англия; как это ни печально, но с ней даже нам при­ходится считаться. Мы заявили официально председателю красной миссии, что желающих вернуться в Россию в нашем лагере нет! И запомните: не должно и не может быть!

Цупович. О сэр! Вы же знаете, один в поле не воин. Кучеров делает высокую политику, а Белин в лучшем случае меч, ни в коем случае не рука. Вся тяжесть лежит на моих плечах, и — как сами видите... (Указывает на жемчуга.)

Петерсон. Две тысячи франков, больше не дам.

Цупович. О сэр! Вы жестоки!.. Три тысячи франков — последняя цена.

Петерсон. У кого в руках списки?

Цупович. По агентурным данным, они...

Петерсон (ударив кулаком по столу). Меня теперь не интересуют ваши агентурные данные. Я спрашиваю, в чьем кар­мане списки?

Цупович. Через день-два они будут в вашем.

Петерсон. Вы в этом уверены?

Цупович. Так же, как и в том, что это настоящие жем­чуга.

Петерсон (мрачно). Две тысячи двести... и пятьдесят...

Цупович. Недооцениваете мое слово, сэр! Я сказал...

Петерсон (перебивая). Вы все равно заработаете на этих жемчугах столько, что сможете пьянствовать целую неделю на свой собственный счет.

Цупович. Вы преувеличиваете, сэр! Не забудьте, что я оставил дома жену и двух малюток; кроме того, у меня есть также долг перед родиной. Должен же я заработать сто франков.

Петерсон (насмешливо). Что? У вас тоже есть родина? Странно... Ну, две тысячи четыреста. И надоели ж вы мне!

Цупович. Не выйдет, сэр. В Нью-Йорке вы возьмете за эту штучку минимум тысячу долларов.

Петерсон (рассматривает через лупу каждую жемчу­жинку). Что вы думаете сделать с этим... Макаровым?

Цупович (со скрытой иронией). Ждем ваших инструк­ций, сэр.

Петерсон (на секунду отрывает глаза от жемчуга). Напрасно. Никакого отношения к этому я не должен иметь. Поняли?

Цупович. Давно.

Петерсон. Только без глупостей... Смотрите! Я должен вам сказать, что ваши методы расправы с красными ди-пи нам не подходят. Мы никак не заинтересованы в том, чтоб делать из них мучеников. Особенно из Макарова, которого они любят и которо­му верят. Было бы хорошо, если б у самого Макарова даже волосок с головы не упал.