Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Цупович. О! Это что-то новое!

Петерсон. Вы меня поняли?

Цупович (трет ладонью лоб). Еще не совсем. Но я... по­думаю... Я — подумаю...

Петерсон. Если им удастся отвезти списки в Мюнхен, то мы опять будем вынуждены делать черт знает что, только б не допустить миссию в лагерь.

Цупович (твердо). Им это не удастся, сэр!

Петерсон. Итак...

Цупович. Салюс реи публице супрема леке. Благо респуб­лики — высший закон. Для Украины я на все готов!

Петерсон. Пошлите вы ко всем чертям вашу географию! Ну, последнее слово?..

Цупович. Две тысячи восемьсот.

Петерсон. Что? Вы прекрасно знаете, мой милый, что я мог бы просто конфисковать этот жемчуг, а тогда...

Цупович (ощетинившись)... а тогда это была бы ваша последняя финансовая операция на нашем прекрасном конти­ненте, сэр!

Петерсон. Слушайте, вы!.. Я вас пристрелю когда- нибудь. А пока что прикажу спустить вас со всех лестниц.

Цупович(превозмогая страх). Боюсь... что и в первом и во втором случае вы будете раскаиваться, сэр, в своей не­осторожности...(Встает и протягивает руку за жемчугом, однако Петерсон торопливо накрывает его рукой.)

Петере о н. Две тысячи шестьсот!

Цупович(вытирая платком лоб). Давайте!..

Петерсон(встает, открывает сейф. Еще раз посмотрев на жемчуг, старательно завертывает его и прячет в кассу. Швы­ряет деньги на стол). Все!

Цупович(считает деньги, потом говорит тоном примире­ния). Надеюсь, сэр, вы останетесь мною довольны.

Петерсон. Идите..

Цупович. А часики... будут?

Петерсон (Бентли). Лейтенант, вы поедете на праздник в Швейцарию?

Бентли (снимая куртку). Нет, на этот раз не поеду.

Петерсон. На этот раз часиков не будет, Цупович.

Цупович (разводит руками). Как жаль! А я рассчитывал по крайней мере на сотню штучек. Ну что ж, тогда в другой раз, уважаемые джентльмены. Желаю весело провести праздник. Мери кристмас!

Петерсон. Ступайте и помните, что бы там ни случилось в ближайшие дни, я с этим ничего общего не должен иметь.

Цупович. О! Я запомню, сэр! Чтоб там ни случилось в ближайшие дни, ваш мундир останется чистым, как слеза святой Женевьевы. (Уходит.)

Бентли(закурив сигарету, ложится на кровать). Я к ва­шим услугам, майор.

Петерсон. Во-первых, я не понимаю, почему вы вдруг отказались провести праздники в Швейцарии. Как вам известно, цены на часики в Берлине все еще растут, а деньги нужны, я думаю, не только мне. (Показывает на батарею бутылок.) Вас смущает присутствие невесты? Можете поехать вместе с ней. Она будет этому только рада.

Бентли. Рада? Почему? Не потому ли, что ее Эдвин, бывшая слава, гордость и надежда города Нью-Блекгерст, превратился в мелкого спекулянта?

Петерсон. К черту! Она должна понять, что в этом бавар­ском городишке не торгуют акциями металлургических пред­приятий!

Бентли. Она должна... и когда же вы, наконец, поймете, майор, что, кроме вас, есть еще люди и другой морали?

Петерсон. Ага! Вы хотите сказать, что мисс Фанси при­надлежит к людям этой морали? Да?

Бентли. Да.

Петерсон. Именно этого я и боялся.

Бентли(лениво поднимается и разговаривает уже сидя). Говорите яснее.

Петерсон. Присутствие мисс Фанси в этом городе не­желательно. По крайней мере в ближайшие дни.

Бентли. Потому, что она моя невеста?

Петерсон. Нет, потому что она журналистка, и к тому же, как я успел заметить, журналистка, не имеющая достаточного жизненного опыта, и...

Бентли. Интересно. Ну?..

Петерсон. ...и понимает свою профессию слишком при­митивно. Конечно, военная газета не напечатает ничего лишнего. Но есть еще красная пресса, эта только и ждет того, чтоб сделать нас героями скандала. К тому же само появление вашей невесты в роли ангела-хранителя произведет сумятицу и в без того бес­покойных головах красных ди-пи. (С нарастающим гневом.) По­этому поезжайте с ней куда угодно: в Швейцарию, Париж, Копенгаген! Я дам вам десять дней отпуска, одолжу денег на дорогу, до Франкфурта поедете на моем «Адмирале». Я сделаю все, чтоб избавиться от лишних свидетелей.

Бентли. Как вам не стыдно, майор, так панически бояться маленькой девушки!..

Петерсон. Бросьте! Я хорошо знаю эту смесь женской экзальтации с упрямством подростка. Если такая надышится красными доктринами, то начинает карьеру с того, что свяжется с первым попавшимся широкоплечим негром и...

Бентли (вскочив с кровати как ошпаренный). Моя Норма и негр? Вы или с ума сошли, майор, или (схватив Петерсона за грудь)... забыли, что за такое оскорбление иногда расплачивают­ся кровью?

Петерсон (медленным движением руки отталкивает лейтенанта). Вы правы! Простите! Я не хотел оскорбить мисс Фанси. (С иронией.) Кстати, я не знал, что вы так пламенно любите вашу невесту.

Бентли. Конечно, люблю, и эта любовь — моя последняя надежда. Без нее я потерял бы остатки веры в себя и в то, что мы, люди цивилизации, отличаемся чем-то от рыжих псов из книжки Киплинга. Ах, да разве вы способны это понять!

Петерсон. О, прекрасно понимаю! Любовь — в личных интересах. Мисс Фанси должна быть для вас чем-то вроде воз­буждающего средства. Только боюсь, что эта роль ей скоро на­скучит, и она начнет искать человека, который любил бы ее ради нее самой.

Минуточку! Небольшой дружеский совет: не требуйте от женщи­ны того, что она ищет у вас. И еще одно: любовь, мой милый, никогда не заменит мировоззрения.

Бентли ( с сарказмом). А оно у вас есть, майор Петерсон?

Петерсон (выпятив грудь, стоит за столом). Да? Если вам угодно, мировоззрение офицера ее величества новой Амери­ки, всесильной королевы континентов и морей, спасительницы мира, защитницы демократии и свободы...

Бентли (прерывая его). А вы, майор, верный страж и апостол этой демократии и свободы? Да?

Петерсон. Да, и именно поэтому, пока вы носите этот мундир, я имею право требовать, чтобы не злоупотребляли моей слабостью к себе и беспрекословно выполняли все мои прика­зания.

Бентли (подходит к майору). Я узнаю этот апостольский тон. Значит, вы действительно готовите здесь какую-то новую гадость?

Петерсон. Лейтенант Бентли, не забывайте, что вы американец, и к тому же американец среди цветных людей. Мне безразлично, что случится завтра с этими, как вы их сами назы­ваете, краснокожими. Но сегодня они находятся под моей опекой, и я заставлю их скакать так, как этого требуют интересы Соеди­ненных Штатов! Я не знаю и не буду знать сентиментов там, где идет речь об этих интересах. Вы, кажется, уже имели случай убедиться в этом..,

Бентли. О да! Не-од-но-крат-но...

Петерсон. В подобных случаях я не допущу сентиментов, если это коснется и вашей особы, лейтенант. Если я до сих пор терпел кое-какие ваши выходки, то только потому, что вы не при­надлежите к людям, которые делают погоду. (Запирает сейф на ключ.)