Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Занавес

1947

Действующие лица

Петрич Штефан.

Баба Олена — его жена.

Петрич Варвара — учительница, дочь покойного брата Штефана — Петра.

Воркалюк Мыкол а — районный агроном, зять Штефана.

Лука — его сын.

Негрич Иван — председатель колхоза.

Негрич Семен — его сын.

Параска — приемная дочь Варвары.

Отец Юлиан — с е льский священник.

Федор Квитка — письмоносец.

Действие происходит в одном из небольших Прикарпатских сел, вблизи Гуцулыцины, весной 1949 года.

Просторная крестьянская хата. Посредине — настежь раскрытые одностворчатые двери, выходящие на крытую галерею. За ними — огороженный жердями двор, далее тропинка, пересекая старое клад­бище, проходит мимо полуразрушенной хаты и исчезает в ольшанике. На дальнем плане виднеются холмы с пятнами букового и елового леса; а совсем вдали — покрытые еще снегом карпатские вершины. Справа от двери — большая крестьянская печь, налево — маленькое окошечко, за которым виден куст сирени с набухшими почками. Налево — стеклянные двери в комнату Варвары, направо — в ком­нату агронома Воркалюка. Стены беленые, балки на потолке почер­нели от времени и дыма. Над печью висят на жерди шерстяные разноцветные коврики и гуцульский полукафтан из грубой шерстяной ткани со стоячим воротником.

Над средней дверью — инкрустированная полка с декоративными тарелками. Деревянная кровать, мягкое венское кресло, покрытое потертым красным бархатом. Зеркало с причудливой старосветской резьбой. У окна — скамья и длинный некрашеный стол. У пра­вой стены — старенькая фисгармония. На левой стене густо разве­шаны пестрые ярмарочные олеографии, на которых можно увидеть Иисуса и Марию, с сердцами, проколотыми мечом, плотника Иосифа за работой, святого Николая, все периоды жизни праведника и греш­ника, распятого Иисуса и т. д. На правой стене висят портреты Ленина и Сталина, украшенные бумажными цветами, под ними — небольшой портрет Маркса в окружений семейных фотографий Воркалюков. Рядом — большая географическая карта с двумя полу­шариями.

Рассвет золотит окно и сиреневый куст. Старый Штефан под­тягивает гири дешевых стенных часов, висящих над этажеркой с кни­гами с левой стороны сцены. Штефан — высокий, худощавый, слегка сгорбленный старик восьмидесяти лет. Его узкие глаза спрятаны под густыми бровями. Волосы подстрижены по-старосветски — «под гривку». Под орлиным носом — небольшие выцветшие усы. На нем — замусоленная меховая безрукавка и сорочка из грубого полотна до колен; из того же полотна и штаны. Сорочка подпоясана широким гуцульским поясом, ее воротник затянут старой красной завязкой. Ноги — в сыромятных гуцульских постолах и толстых шерстяных онучах. Говорит большей частью медленно, взвешивая каждое слово, в минуту возбуждения закидывает назад голову и многозначительно кивает. При открытии занавеса Лука потихоньку играет на фис­гармонии. Он среднего роста, блондин тридцати лет. Пряди буйных волос спадают на высокий лоб. Синие, чуть выпуклые глаза делают его похожим на отца, нос Штефана, рисунок губ контрастируют с довольно суровыми чертами лица: эти губы по-женски малы и на них застыла гримаса капризного ребенка. Одет Лука в спортивную фланелевую ру­башку, в добротный свитер. Его черные брюки безупречно отглажены. На ногах — туфли на резиновой подошве. Они делают его походку не­слышной. Перед Лукой на фисгармонии лежит букетик фиалок. Внимательно посмотрев на Луку, Штефан уходит. В дверях своей комнаты появляется Варвара, стройная брюнетка двадцати восьми лет, с цыганским смуглым лицом. Одевается довольно оригиналь­но, с наклонностью к ярким контрастам, как и многие уроженки Гуцульщины. Плавные, но уверенные движения показывают, что эта женщина умеет владеть собой. Лишь в исключительных случаях она повышает голос.

На Варваре — короткий синий плащ с красной подкладкой и чер­ный спортивный костюм, начищенные до блеска сапожки. На шее — красная шелковая косынка. Она натягивает черные лайковые перчатки.

Лука (перестает играть и, словно испуганный чем-то, круто оборачивается. Увидев Варвару, встает). Я тебя разбудил?

Варвара. Я проснулась от звуков музыки. И очень удив­лена: мойЛука поднялся сегодня раньше всех.

Лука. Да, мне не спалось сегодня.

Варвара. Почему именно сегодня?

Лука. Ты сама знаешь, почему.

Варвара (подходя к фисгармонии и показывая глазами на фиалки). Это мне?

Лука наклоняет голову. Варвара прикасается к его волосам, но сразу же отдергивает руку. Она прикалывает цветы к груди и направляет­ся к выходу, на пороге останавливается, опираясь спиной о косяк двери.

От восходящего солнца ее лицо покрывается багрянцем.

Я сделала большую глупость, Лука. Прости меня, но вчерашний поцелуй не повторится. Он был первым и последним.

Лука ( подойдя к ней). Не любишь?

Варвара. Люблю, но это пришло, как буря... Кроме того, у меня есть еще...

Лука. Семен?

Вар вара. Ты обнаглел, мой дорогой.

Лука. Прости, но этот град треугольных писем, по два или по три в неделю, уже пятый год..,

Варвара. Ты живешь здесь всего пятую неделю и уже знаешь, от кого и сколько я получаю писем, хотя все эти письма до востребования. У тебя странные способности. Я трезвый чело­век и не люблю загадок, Лука.

Лука. А ты сама разве не загадка? Какой с малолетства была, такой и осталась: пылающий лед.

Варвара. Я всю жизнь мечтала об огне, который распла­вит этот лед. (Взяв Луку за руку.) Я так хотела, чтобы ты был этим огнем, а сейчас боюсь.

Лука. Меня?

Варвара. Нет, себя. Сегодня почти всю ночь просидела над тетрадями, читала и ничего не понимала. Еще недавно я зна­ла по имени всех моих школьников, а нынче, когда выхожу из школы, забываю даже, как они выглядят. Это унижает меня в собственных глазах. Не о такой любви я мечтала, Лука...

Лука. Это она и есть — испепеляющая, все истребляющая, как градовая туча. (Привлекая Варвару к себе.) Я вынашивал ее в сердце долгие годы, но ты не хотела этого видеть. Потом ты вышла замуж, а я остался наедине со своим отчаянием. Оно погнало меня по свету, когда пришли немцы, но и там...

Варвара (освобождаясь от объятий, перебивает). Я не знаю, что было там у тебя. Я знаю, что мой муж стал бороться с ними не от отчаяния, а от любви к своему народу, и из-за нее он сложил голову.

Лука. Варвара!.. Хочешь — возьми мою жизнь. Она... твоя...

Варвара. Ты не понимаешь меня, милый...

(Инстинктивно прижимаясь к Луке.) Это что?

Лука. Голос джунглей... Из Стрыя ехал передвижной зве­ринец и застрял у нас на несколько дней. Мост на дороге ливнем размыло. А вернуться обратно горючего у них не хватает.