Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

Романенко, аккуратно и сладостно опрокинув рюмашку (обязательно оставлял четвертую часть недопитой, привычка прошлых лет), закусил селедочкой, положив ее на черный хлеб, и блаженно зажмурился.

— Признаться, здешний ватный хлеб, — заметил он, — у меня в горле колом стоит...

Туманов, помощник представителя, покачал головой с сокрушением:

— Говорим — «перестройка, перестройка, нужна валюта!», а ну б продать лицензию на наш черный хлеб! В Мюнхене, говорят, один немец миллионером стал! Как вернулся из нашего плена, так стал солить огурцы, здесь же маринуют! И научил немцев великому таин­ству опохмелки — стопочка и полстакана рассола! Так к нему на рынок очереди «мерседесов» стоят, — три дома купил, миллионы держит в Швейцарии, а мы, олухи, ни цента с этого не поимели! Романенко посмотрел на Туманова задумчиво:

— А не расторгуем так все свое, исконное?

— Так ведь не Рублева продаем! Назвать нашу черняшку «русским хлебом», рассол — «русским эликсиром», — чем не пропаганда?

Романенко нахмурился:

— Слава богу, что водку не предложили переименовать в «русский бальзам»...

Выпили по второй, и, как полагается, Туманов задал вопрос:

— Ну а что дома, Дмитрий Феоктистович?

— Как это понять, «что дома»? Перестраиваемся...

— Здесь такие страхи печатают — «кризис, тупиковая ситуация, явления анархии»...

— А вы их больше слушайте... Все развивается прекрасно...

Жена Туманова толкнула под столом ногу мужа; тот закашлялся:

— Да нет, мы, конечно, понимаем, что все в порядке, но хочется из первых уст... Тут еще пишут, что мыла нет, и еще...

Жена сладко улыбнулась благоверному:

— Милый, посмотри-ка в духовку, как бы котлеты не пережарились. — Повернулась к Романенко: — Как же мы завидуем тем, кто живет на родине! Здесь такой мрак и тоска, сил нет! Мы с Петечкой иногда просто-напросто готовы убежать отсюда на первом же отечественном теплоходе...

...Когда раздался звонок и супруги бросились открывать дверь, Романенко обвел оценивающим взглядом комнату: компьютер, радио­система, плоский телевизор «Хитачи», хрустальные сервизы трех видов; «рвемся на родину...»

«Здесь пятьсот фунтов получают, фарца за фунт дает двадцатку, а дома сядут на двести пятьдесят... Он за тутошние деньги отца родного схарчит, на всю жизнь упакуется, — с тяжелым раздражением подумал Романенко, — и зачем врать в глаза, в толк не возьму?!»

— За вами машину прислали, — сказал Туманов. — Что-то срочное...

— Пусть товарищ подождет, — спокойно ответил Романенко, — от такого стола уходить грех... Через двадцать минут спущусь...

Шифровка была краткой: «Предоставьте Лысковой возможность действовать по плану, разработанному английской стороной. Что за русский служит в гнезде? Петров».

Романенко походил по маленькому кабинетику с тщательно заш­торенным окном, потом взял бланк и написал ответ: «Ваше указание будет выполнено, но прошу снять с меня всю ответственность за безопасность товарищ Лысковой. Информация о некоем русском по имени "Ричард" носила крайне расплывчатый характер, фотографию отправляю завтра. Романенко».

Через три минуты шифроаппарат включился снова; лента шла от Петрова: «Вы и впредь будете предпринимать все возможные, — вместе с партнерами, — меры для гарантии безопасности тов. Лысковой. Фотографию «Ричарда» вышлите немедленно. Петров».

О, великое таинство работы бессловесных, красноподмигивающих, тихо скрежещущих, безукоризненно белых компьютеров!

Кому дано понять, как пластиковая коробка, рожденная мыслью человеческой, подчиняясь пальцу, нажимающему клавишу, может в доли минуты выбрать из пеналов своей памяти, куда механически, без усилий и зубрежки, заложены миллионы имен, цифр, названий, версий, именно то, что интересует потомка, придумавшего это непостижимое логике чудо?!

...«"Ричард", он же "Яцек", он же Мечислав Глеба, гражданин Канады, учился в аспирантуре математики МГУ в 1978—1979 годах».

Петров протер слипавшиеся глаза, отвалился от компьютера, за которым сидел вместе с ушастым пареньком в свитере, и, потерев лицо ладонями, сказал:

— Спасибо, гений... Срочно отправляйте Романенко.

Грэйв медленно поднял глаза с информации, пришедшей из Москвы:

— Мистер Романенко, примите мои поздравления. Такая четкость работы делает честь вашему офису. Вы не представляете, как важен этот Ричард... Он ключевая фигура всей операции... Мисс Лыскова совершенно права — он босс.

— Гарантируете ее безопасность?

Женщина-переводчик записала и этот вопрос в свою книжечку. Грэйв пожал плечами:

— Безопасность каждого из нас гарантирует Бог. Мы стараемся ему помочь — в меру наших слабых сил... Дело близится к развязке — груз лежит в пакгаузе уже вторую неделю, маркировка отправлена получателю под расписку, но до сих пор мистер Роу гашиш не получает. Чего он ждет? В чем дело?

— Грэйв такой гарантии не дает... Я — тем более, — закончил Романенко. — А речь идет о жизни молодой девушки... Она... Товарищ Лыскова — выходец из рабочей семьи, неплохой работник, разве можно так вольно распоряжаться жизнью советского человека? Только поэтому я и попросился к вам на прием, товарищ Саверьянов.

— Петров настаивает на продолжении работы? — спросил советник Саверьянов, мужчина в черном костюме.

— Да.

— План всего мероприятия был утвержден в Москве?

— Да.

— Кто подписал?

— Петров.

— Вы же его первый заместитель... Отчего не возражали дома, товарищ Романенко?

— Возражал.

— И что же?

— Товарищ Петров был тверд в своем решении...

— Страшнее кошки зверя нет? Что, не могли обратиться в вышестоящие инстанции?

— Он моя вышестоящая инстанция. Да и потом, в стране сейчас такое время, когда надо все решать самим... Административно-командная система кончилась.

— Далеко еще не кончилась... Не стоит выдавать желаемое за дей­ствительное... Вы обсуждали вопрос о мерах по обеспечению безопасности вашего сотрудника...

— Она, — перебил Романенко, но снова поправился, — товарищ Лыскова — не мой сотрудник. Ее подразделение замыкается непосред­ственно на Петрова...

— Одну минуту, — чуть раздраженно заметил Саверьянов, — вы не дали мне закончить вопрос: вы здесь, на месте, обсуждали с британцами гарантии ее безопасности?

— Да. Они не дают гарантий.

— Сообщили об этом Москве?

— Да.

— Какова реакция товарища Петрова?

Романенко грустно улыбнулся:

— Он по-прежнему верен союзническому долгу...

Саверьянов удивился:

— Какому?

— В Москве такая газетенка в мои молодые годы издавалась, «Британский союзник»... Я так пошутил...

— Хотите, чтобы посольство вмешалось в это дело?