Владлен Анчишкин - Арктический роман

— Вам приглянулась бабенка, к которой вы не можете быть равнодушным. Но она — замужняя. Однако, как вы любите говорить, почему бы вам не хотеть именно ее, если вам все доступно на руднике?..

Батурин стоял к Новинской боком, из-за щеки был виден лишь кончик носа, повернулся резко: пачка «Казбека» слетела со столика — на ковер просыпались папиросы…

— Константин Петрович, — предупредила его порыв Новинская, — дайте мне договорить!

Кровь подступила к лицу — Батурин сделался красным.

— Но бабенка эта оказалась и самостоятельной женщиной, — продолжала вновь Новинская. — И семейной жизнью сыта: может играть с вами для развлечения, сколько ей вздумается. А вам невтерпеж…

— Как ты смеешь, однако?

— Да помолчите минутку! — шагнула навстречу ему Новинская. — Вы-то не баба!

Батурин как бы осекся… прорычал что-то невнятное, присел на корточки — принялся собирать папиросы; сидел так, словно готовился прыгнуть.

— Но и женщине этой не сладко живется, потому что ее муж попал в недоразумение и дома у них из-за этого… бог знает что, — продолжала, торопясь, Новинская. — А судьба ее мужа в ваших руках; быть ему в шахте или не быть — в вашей воле. Для вас не составило бы труда перевести его в шахту, но… догадается ли она… отблагодарить вас за это?..

Батурин подхватился так, словно прянул, — папиросы вновь рассыпались на ковре.

— Я выгоню тебя взашей! — предупредил он; на лбу и под носом блестела испарина.

— Меня привело к вам не сумасбродство, — криком остановила его опять Новинская, — а естественное — и ничего не может быть естественнее! — стремление матери и жены сохранить семью, которая может разрушиться! Дослушайте… а потом…

Батурин взглянул на окна, на дверь, плюнул в сердцах и вновь присел; не собирал, а сгребал папиросы; пальцы дрожали.

— Но женщина эта, повторяю, самостоятельный человек. Она если и сможет уйти к другому мужчине, то лишь по любви: и только после того, как муж перестанет быть для нее мужем. Она и не догадается… что нужно уступить вам за вашу любезность… Так вы подумали?.. Так?!

Батурин не отвечал, продолжал собирать папиросы, они выпадали из рук, он ломал их, но продолжал собирать, — шея сделалась красной.

— Значит, так, — отметила Новинская. Спешила высказать все, с чем пришла. — Вы опытный, хитрый лис, Константин Петрович, — говорила она. — Вы не сумели забить голову женщине сказками… не смогли взять ее силой, но вы умеете и ломать. Да. Вы не решились поднять руку на женщину и сломили ее мужа — сделали его безразличным не только к себе, но и к жене, к детям. Обстоятельствами, угрожающими развалом семьи, вы сломили и женщину. Да! Не своими руками. Чужими. Сами остались чистеньким перед ней… перед женщиной. Да!! Теперь вы можете предложить ей и помощь… если она догадается и «будет умничкой». Правильно я говорю? Правильно?!

Не управившись с папиросами, Батурин бросил пачку под столик — из нее выкатились и те папиросы, которые оставались в ней, — поднялся медленно на ноги; на красном лице были белые пятна…

— Я пришла к вам, Константин Петрович, заплатить за семью, которую не хочу терять ни при каких обстоятельствах. Я не знаю… за свою семью!..

Она швырнула муфту на тахту, застеленную спадающим со стены ковром, сорвала с больших, мохнатых пуговиц тряпичные петли — стащила с себя шубку и бросила вслед за муфтой.

— Я не знаю, как это делается, Константин Петрович: мне не приходилось ни раздеваться перед чужими мужчинами, ни позволять раздевать… Я готова уплатить вам за место главного инженера рудника для Романова… Вы хотели?.. Я готова… Ну?!

(Из дневника Афанасьева)

Пассажирским пароходом «Вологда» приехала на остров Ольга Корнилова. Пароход швартовался в Кольсбеевском порту. Только что прошел дождь со снегом, было холодно. На палубах парохода, на пирсе было много людей, играл духовой оркестр, шутили, смеялись. Было шумно, немножко весело, немножко и грустно. На пирсе был Цезарь. Он беспрерывно перемещался с места на место, за ним, не отставая, следовала Ланда.

Мы с Лешкой встречали Корнилову. Не дождавшись трапа, махнули через фальшборт на открытую палубу. Нам вслед кричали Батурин и Романов. Мы, схватив Ольгу за руки, убежали с ней в каюту за чемоданами.

По трапу Корнилова шла с маленьким чемоданчиком в руке, мы шли следом с большими чемоданами. В конце трапа топтался Цезарь, обнюхивая сходивших с парохода, прислушивался к голосам. Лешка указал Корниловой на Цезаря. Девчонка сложила губы трубочкой, тихо посвистала. Она старалась свистать так, как учил ее Юрий Иванович, как могла свистать лишь ее мать — Ирина Максимовна. Цезарь застыл, напрягшись, навострил уши. Корнилова сделала несколько шагов, посвистала еще раз. Но теперь ее свист оборвался — она словно бы захлебнулась. Пес взвизгнул, съежился и отскочил от трапа.

— Цезарь, — голосом позвала Корнилова. Цезарь, поджав хвост, прижав к черепу уши, бросился в толпу полярников, визжа и оглядываясь.

Мы сошли с трапа на пирс, освобождая проход. Цезарь вновь появился.

— Цезарь, миленький ты… — сказала Корнилова, и голос ее оборвался, как свист только что.

Цезарь выскочил из толпы и прыгнул к Корниловой, взвизгивая и рыча. Он стал на дыбы, бросил лапы на плечи девчонки. Она отшатнулась, обронив чемоданчик.

— Пошел! — закричал Лешка.

— Цезарь! — закричали на пирсе в несколько голосов, — Вон!..

Оставляя на помосте чемоданы, я побежал к Корниловой: думал, что пес набросился на нее.

Вскинутые лапы Цезаря скользнули по груди Корниловой, обрывая нитки на шубке из искусственного каракуля. Цезарь зарычал, взвыл и, выгнув холку, прижав уши, убежал в толпу полярников, расступившихся перед ним То взвизгивая, то рыча, то воя, он панически бежал с пирса по длинному мосту на берег; за ним бежала Ланда, оглядываясь и лая.

У пирса стоял катер. На нем мы ушли на Грумант. Батурин распекал нас всю дорогу за то, что мы полезли на палубу, не дождавшись трапа. Корнилова зябко куталась в шубу и отворачивалась от нас, прятала лицо. Лишь у грумантского причала она заговорила; голос был неровный.

— Дурной, — сказала она, когда Батурин поднялся на причал. — Дурной. Он думает, что я — это моя мама, А моей мамы уже шестнадцать лет… Никто не знает, где она… Я только похожа на маму… Я нарочно надушилась духами, какие любила мама… Дурной. Куда он убежал?

Мы отвели Ольгу Корнилову в нашу комнату. Вечером ее забрала к себе старшая телефонистка Зинаида Ивановна Панова.

В тот день, когда приехала Ольга Корнилова, Жора Березин ужинал с молодой женой в итээровском зале порта. Командир отделения кольсбеевских пожарников сказал Жоре, что к ним приехал техник по безопасности Дудник, привез полчемодана охотничьих припасов. У Жоры вышли пистоны, он решил позаимствовать коробок у новичка. Жора доел ужин наспех, оставил жену в столовой, вышел на улицу.