Константин Волков - С тобой моя тревога

— Ты, лощ, подь-ка сюда! — позвал Мокруха.

— А вы не тычьте. И я вам не лощ, — произнес паренек с достоинством, — Чего вам?

— Не обижайся, молодой человек, — примирительно сказал Мокруха. — Просьба есть… Позови мне, пожалуйста, из буфета дружка моего. Около окошка он сидит, с шофером.

— А что, сами не можете позвать?

— Одет я по-будничному, прямо с работы пришел. Неудобно вроде в таком виде.

— Это верно. Так во Дворец не ходят. Сейчас позову.

— У входа жду, передай.

— Привет, Одинцов! Здорово, Грисс!

Иван повернулся на голос. Перед столиком стоял знакомый паренек, тот, которому срочно шестеренку варить пришлось.

— А-а, артист-криминалист! — улыбнулся Иван. — Присаживайся! Как живешь?

— Спасибо! Тебя зовут. Просят выйти на минутку.

— Кто? — насторожился Одинцов. — Женщина?

Мелькнула робкая надежда, что это Лариса приехала и ищет его, чтобы повидать, сказать что-то очень важное.

— Нет, не женщина. Мужчина. В плаще и хромой.

— Дурнов… Что ему надо?

— Не знаю. Это он тебе сам скажет. У входа ждет.

— Не ходи, Ваня! — сказал Грисс. — Пусть сюда зайдет, если надо.

— Он говорит: я плохо одет. Неудобно в таком виде заходить… — парнишка заморгал глазами.

Одинцов помял пальцами широкий подбородок, поглядел на графин, рюмку.

— Пойду! — решительно заявил он. — Послушаю, что он скажет.

— Я с тобой, — приподнялся Василий. — Вместе выйдем.

Иван положил руку ему на плечо, придавил к стулу.

— Сиди! Я быстро… Если что — покажете потом, что не я его искал, он позвал меня. Пейте, пока я вернусь.

Грисс сбросил с плеча тяжелую руку, поднялся.

— Мы тоже выйдем. Пошли!

— Никуда вы не выйдете! Один пойду. Если он что задумал, при вас не посмеет. И вида не подаст. Другого случая искать будет. Чтобы с глазу на глаз. Так лучше сразу. В окошко поглядывайте.

Одинцов пошел к выходу, потом вернулся, вынул из кармана деньги, положил на столик десятку.

— Рассчитайся, если что. Я угощал…

— Подождем минуту и выйдем. Тебя Севой зовут вроде? — Грисс нервно передернул плечами.

— Да, Севой… Святославом.

— Редкое имя. Присядь, Святослав!..

— Что это происходит? — Сева кивнул за спину на дверь.

— Сейчас узнаем. Погляди в окно, не видно их?..

— Нет вроде…

— Пойдем на выход. Быстрее.

Дурнов стоял на улице перед рекламным щитом.

— Что это я тебе вдруг понадобился? — Иван твердым шагом подошел к Дурнову.

— Соскучился, Цыганок… Поговорить надо, — повернувшись, ответил Дурнов.

— Говори.

— Отойдем в сторонку, — Дурнов кивнул в сторону реки.

— Говори здесь.

— Дрейфишь, Цыган? — усмехнулся Дурнов. — Что же ты дрейфишь? Я же инвалидом по твоей милости стал. Пальчики ты мне размозжил.

— Пойдем! Вынь руки из карманов и иди впереди.

— А все-таки боишься ты меня. — Мокруха облизал сухим после чифиря языком сухие губы.

— Я ничего не боюсь! Топай впереди!

Дурнов вынул руки из карманов и, сильнее обычного припадая на поврежденную ногу, первым завернул за угол здания. Прежде чем обогнул угол Одинцов, Дурнов успел зачерпнуть в кармане пригоршню табаку. В следующее мгновение в глаза Одинцову ударила едкая пыль. Он инстинктивно зажмурился, прикрыл глаза ладонями и вдруг почувствовал, как что-то холодное, острое вонзилось между ребер. Но острее этой режущей боли была раздирающая боль в глазах.

Одинцов лишь на секунду открыл глаза и увидел Дурнова, руку, занесенную для следующего удара. Иван принял второй удар в пах, однако успел схватить Мокруху за руку. Он четко сознавал: нельзя выпускать эту разящую руку. Тогда — смерть!

…Они боролись, тяжело дыша, не произнося ни слова. Мокруха пытался вырвать руку, но это ему не удалось, и он укусил Одинцова за кисть. Иван чувствовал горячее дыхание на руке. Он мог вырвать руку и отшвырнуть Мокруху, но этого делать было нельзя: Мокруха будет бить его, ослепленного, куда и сколько захочет своим ножом.

«Надо за горло его схватить! За горло!.. — подумал Иван. — Задушить гада! Иначе зарежет…» Он отпустил руку с ножом, нащупал жилистую шею. Мокруха разжал зубы, раз, другой и третий ударил его скальпелем. Но удары становились все слабее. Он уже не мог проткнуть даже стеганку.

Послышался топот, возбужденные голоса.

«Пропал! — подумал в отчаянии Мокруха. — Повяжут… Бежать надо!» Отчаяние придало ему сил. Он уперся спиной в чугунную решетку, а здоровой ногой ударил Ивана в пах. Шаги приближались. Обессиленный Иван отпустил горло Дурнова и стал оседать.

«Сейчас схватят. Прыгать надо!» — Дурнов перевалился через ограду и рухнул вниз.

— Бегом, Сева! Вызови «Скорую помощь», — распорядился Грисс, наклонившись над Одинцовым.

— Воды дайте, — попросил Одинцов.

Кто-то сбегал за водой. Ему помогли встать и поддерживали под руки, пока он промывал глаза от табачной пыли.

— Он же кровью истечет! — воскликнул кто-то. — Лужа целая натекла под ногами.

— Это же надо придумать, чем бил! Скальпелем! — сказал другой. — А со вторым что?

— Лежит вон… Прыгнул. Бежать хотел, — сказал Грисс.

— Дайте сюда оружие. — Иван узнал голос Зайцева. — Вещественное доказательство…

Иван попытался открыть глаза, но смотреть было нестерпимо больно. Приехала «скорая». Подошли врач и санитары с носилками.

— Ого, как он его! — осмотрел врач Одинцова. — Давайте побольше бинта, — обратился он к санитарке, — тугую повязку надо наложить… А теперь на носилки, — сказал он, когда перевязка была закончена.

— Я сам дойду. — Иван, поддерживаемый Гриссом, медленно, полусогнувшись, зашагал к машине.

В машину сели дружинники. Потом санитары вкатили в кузов носилки с Дурновым.

— У нас нет дежурного хирурга. В городскую, быстро! — распорядился врач поселковой поликлиники.

Иван ладонями стирал со щек обильно текущие слезы. Колени его упирались в носилки. Врач приказал шоферу притормозить, чтобы сделать Дурнову укол.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач у Одинцова.

— Хорошо… Голова кружится только. И тошнит…

— Потерпите. Это от потери крови…

— Потерплю… А этот как? Дышит?..

— Дышит… Из-за чего это вы так?

— Мы-то? — переспросил Иван. — Так… Разошлись во взглядах на жизнь…

— Ты не говори, Иван, — посоветовал Грисс. — Совсем ослабеешь.

— Я семижильный, — улыбнулся тот одними серыми губами и вытер ладонью слезы со щек. — Выдюжу.

Машина въехала в широко распахнутые ворота, промчалась длинным двором и замерла у освещенного подъезда. Санитары выкатили носилки с Дурновым. Дружинники помогли выбраться Одинцову. У машины он огляделся.

— Знакомое место!.. Куда идти-то теперь?

— В перевязочную! — распорядилась женщина в белом халате и белой шапочке, встретившая машину.