Михаил Соколов - Грозное лето

Об Англии не было сказано ни слова.

И Австрия предъявила Сербии ультиматум из десяти наиболее важных требований, в том числе: торжественного публичного осуждения сербским правительством всякой пропаганды и агитации против Австрии; недопущения такой пропаганды и агитации в сербской печати; закрытия противоавстрийских организаций: увольнения офицеров, чиновников и учителей, причастных к противоавстрийской пропаганде и деятельности по спискам, составленным австрийскими органами; устранения из программ школьного обучения всего, что хоть в малой степени было похоже на противоавстрийскую пропаганду; наконец, участия австрийских властей в подавлении противоавстрийского движения на всей территории Сербии, и в частности участия в следствии по поводу сараевского убийства.

Сазонов, едва узнав об ультиматуме, воскликнул:

— Это европейская война!

Королевич Сербии Александр обратился к России с мольбой вмешаться в конфликт и предотвратить нападение Австрии.

Русское правительство посоветовало Сербии отвести свои войска от границы во избежание провокаций со стороны австрийских войск и проявить сдержанность в ответе на ультиматум. В случае нападения Австрии Россия заверила Сербию, что не останется в стороне.

Русскому же послу в Лондоне графу Бенкендорфу Сазонов приказал обратиться к английскому правительству с просьбой твердо осудить политику Австрии, ибо молчание Англии может поощрить Вену на военные акции, но сэр Грей, прочитав австрийский ультиматум, лишь пришел в отчаяние, назвав его «самым страшным документом, когда-либо порожденным дипломатией».

И этим ограничился.

Вильгельм, прочитав текст ультиматума, воскликнул:

— Браво! Признаться, от венцев этого уже не ожидали.

Это была ложь: Вильгельм прекрасно знал о тексте ультиматума.

В назначенный срок, двенадцатого июля тысяча девятьсот четырнадцатого года, Сербия ответила Австрии весьма сдержанно и приняла девять из десяти ее требований, однако и отказалась принять требование о допущении австрийских представителей для расследования обстоятельств убийства эрцгерцога.

Этого оказалось достаточным для того, чтобы на следующий день Австрия объявила Сербии войну.

И тогда Россия объявила частичную мобилизацию тринадцати корпусов в четырех округах: Московском, Киевском, Одесском и Варшавском.

Петербургская и Московская губернии были объявлены на военном положении.

И только теперь лорд Грей сказал германскому послу в Лондоне, князю Лихновскому:

— Британское правительство желает и впредь поддерживать прежнюю дружбу с Германией и может остаться в стороне до тех пор, пока конфликт ограничивается Австрией и Россией. Но если бы в него втянулись мы и Франция, положение тотчас же изменилось бы и британское правительство, при известных условиях, было бы вынуждено принять срочные решения. В этом случае нельзя было бы долго оставаться в стороне и выжидать.

В Берлине поднялась паника: такого заявления Англии германское правительство не ожидало, и кайзер Вильгельм пришел в ярость. Однако что-либо изменить не хотел и торопил Австрию действовать, как и было задумано.

На следующий день после объявления войны Австрия безжалостно бомбардировала Белград, столицу Сербии, и придвинула войска к ее границам — две армии. То, что в Вене не удалось сделать два года тому назад, стало возможным сделать теперь. Сараевская трагедия «создала для нас морально удачную позицию», как писал из Белграда венский посол Гизль, и вероломно была использована как предлог для всеевропейской трагедии, с помощью и при прямом подстрекательстве Вильгельма Второго, благодаря бездействию лорда Грея и английского кабинет-лорда Асквита.

И над миром нависла смертельная опасность всеобщей войны. К ней все великие державы готовились годами, а более всего готовилась Германия, однако ее никто не хотел начинать первым и брать на себя ответственность перед народами и историей.

Австрия начала ее первой, нимало не заботясь ни о народах, ни об истории, уверенная, что за ее спиной стоят союзники по Тройственному союзу: Германия и Италия. Но Италия выразила неудовольствие тем, что ультиматум был составлен без ее участия, и дала понять, что не поддержит военного выступления Вены против Сербии. И Англия дала ясно понять, что не останется в стороне в случае, если в конфликт окажется вовлеченной Франция, и тем самым оставляла Россию один на один с Германией.

А Вильгельм именно и мечтал начать с Франции — разгромить ее в преддверии разгрома России — и струхнул: он был абсолютно уверен, что Англия останется в стороне от событий, а Италия будет Делать то, что ей прикажет Берлин, но теперь уже изменить ничего нельзя было и оставалось лишь выиграть время. И он стал играть в миротворца с Николаем Вторым и послал длиннейшую телеграмму:

«С сильнейшим душевным беспокойством я осведомился о впечатлении, произведенном в вашей империи выступлением Австро-Венгрии против Сербии. Недобросовестная агитация, которая в течение нескольких лет ведется в Сербии, привела к чудовищному покушению, жертвой которого пал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Вы, без сомнения, согласитесь со мной, что наш общий интерес, ваш и мой, так же, как и всех других монархов, лежит в том, чтобы настоять на заслуженном наказании тех, кто является морально ответственным за это ужасное преступление… В память сердечной дружбы, которая нас так долго связывала, я использую все мое влияние, чтобы убедить Австро-Венгрию вступить на путь лояльного и удовлетворительного обмена мнениями с Россией. Я надеюсь на ваше содействие, которое поможет мне устранить могущие встретиться на моем пути трудности. Ваш искреннейший и преданнейший друг и брат Вильгельм».

Вильгельм хитрил: он еще неделю тому назад дал своему канцлеру Бетману повеление изготовить ультиматум всем — Франции, Бельгии, России и даже Англии, если она вздумает выступить против Германии. А еще две недели тому назад приказал устроить шабаш в парке Киссингена, соорудив там макет Кремля и Василия Блаженного для того единственно, чтобы в грандиозном фейерверке сжечь их под бравурные звуки немецкого гимна. И он уже послал к границе с Францией две армии и приказал Мольтке послать туда же еще пять в самое ближайшее время, а чтобы замести следы, отправился в морское путешествие по Северному морю на своей яхте «Гогенцоллерн», якобы в гости к норвежскому королю.

Обо всем этом русский посол в Берлине Свербеев так или иначе писал в Петербург Сазонову, и царь знал об этом и, однако же, расчувствовался перед такой длинной телеграммой Вильгельма и едва не отменил свой указ о мобилизации.