Виктор Савин - Чарусские лесорубы

— Я ведь вам говорил, что клуб в Новинке надо строить силами общественности. Комсомольцы давно на этом настаивают. А раз Богданов берется за это дело — надо ковать железо пока горячо.

— Боюсь я, Борис Лаврович, кабы эта стройка не отразилась на выполнении плана лесозаготовок.

— Об этом не беспокойтесь, Яков Тимофеевич. Наоборот, народная стройка поможет нам сплотить людей, организовать в крепкий коллектив.

— Потом решим, Борис Лаврович. Обсудим на партийном бюро. Я ведь в принципе не возражаю.

Занавес из одеял пошел в стороны. Перед изумленными зрителями открылся вид на Водораздельный хребет: заснеженная порозовевшая вершина горы, малиновая заря, через нее пробиваются светлые усики восходящего солнца, под горой — густой ельник и среди него белая березка. Перед лесом фанерный макет передвижной электрической станции, от нее к ельнику протянут черный кабель; слышно, как долбит дерево дятел.

На сцене еще никого нет, а зрители уже зачарованы картиной.

— Это Гришка Синько рисовал, — проносится шепот.

На сцене появляется сухощавый мужчина в замасленном полушубке с челкой на лбу, торчащей из-под шапки.

— Как есть Афанасий Сараев! — шепчет кто-то, изумленный.

Лиза хватает за руку Ермакова:

— Как он похож на твоего электромеханика!

Человек на сцене, позевывая и ежась от холода, обходит вокруг станции и говорит, дотрагиваясь до нее рукой:

— Постылая! И зачем только тебя затащили в лес? Раньше я любил запах мазута, а теперь ненавижу.

Он разводит костер: между дров трепещут красные лоскутки.

Садится к костру и греет руки. Становится совсем светло, всходит солнце, щебечут птички. Из леса кричат: «Механик, давай энергию!»

— А ну вас! — говорит он и начинает закуривать.

Из леса выходит парень.

— Как есть Сережка Ермаков, — опять кто-то шепчет.

Парень подходит к механику.

— Ты почему машину не заводишь?

— Чем я ее заведу? Горючего еще не привезли.

— А ты чего шел в лес с пустыми руками? Потребовал бы лошадь, погрузил бочку, если знаешь, что нет горючего.

— Я ведь вчера говорил механику лесоучастка.

— Говорить мало, надо действовать.

Парень подходит к железной бочке, бьет по ней ногой. Она не пустая, не бунит.

— А тут у тебя что?

— Одёнки.

— Какие же одёнки, тут полбочки горючего? Ну-ка, заливай бак да заводи фукалку, — командует парень и сам начинает орудовать возле станции; механик идет к нему.

Наиболее восприимчивые зрители, позабыв, что смотрят пьесу с вымышленными героями, кричат:

— Ермаков, дай ему по загривку! Он у фашистов паровозы водил.

По ходу пьесы электромеханик оказывается шпионом, специально прибывшим под Водораздельный хребет. У него происходит знакомство с очкастым фотографом, приезжавшим в лесосеки и собиравшим сведения о том, что делают горняки на хребте. Фотограф дает механику задание — узнать, откуда будут привозить материалы для взрыва горы. Механик на это соглашается, потом, для маскировки, становится передовым рабочим, но ему все же не доверяют. И в конце концов разоблачают.

Уже на улице под звездным морозным небом, держа Ермакова под руку, Лиза сказала:

— А ведь все это может быть на самом деле, Сергей?

— Конечно, может. Народ в лесу всякий. Молодцы эти ребята из колхоза «Новая жизнь»! Сочинили пьесу, поставили, драмкружок сколотили. А про них, как приехали, говорили: «Деревня!»

— Вот бы они остались у нас на Новинке. Построили бы клуб, начали бы ставить большие пьесы. Я от Володьки Коноплева прямо в восторге. А когда в лесу работает — простой, скромный парень.

— Не влюбись, — засмеялся Сергей.

— А почему бы не влюбиться? — серьезно сказала Лиза. — Я вольный казак… Ну, прощай! Пойду спать.

— Лиза, постой-ка!

Он схватил ее в охапку.

— Отпусти! Чего сграбастал?

— Ты, Лиза, придешь к нам завтра? — спросил он, не размыкая объятий.

— Нет! Больно далеко живешь.

— А как же я без тебя?

— Я уж не знаю как. Ты ведь меня не любишь…

Он сильнее сжал ее в своих объятиях. Она толкнула его в грудь и вывернулась из рук.

— Я тебя обидел, Лиза? — спросил он, растерявшись.

— А чего ты, как медведь?

Он взял ее руку; рука была горячей, как огонь.

— Проводишь меня? — спросил он тихо.

— Пойдем, — сказала Лиза покорно.

Они свернули на дорогу, ведущую в Сотый квартал. Пошли в обнимку, будто по очень тесной тропе. Шли молча, не находя слов. Кругом была тихая морозная ночь, волшебный лес, подернутый серебрящимся куржаком, а вверху, над головой, точно хрустальные, звенели и переливались торжественные звезды.

Не заметили, как дошли до Сотого квартала. Лиза первая спохватилась и заговорила в тревоге:

— Сережа, смотри, где мы!

— Ну, пойдем к нам, у нас ночуешь.

— Что ты, Сергей, что ты!

Они повернули обратно. И так снова дошли до Новинки, и снова не хотелось расставаться: постояли, потоптались на дороге.

Домой Сергей вернулся под утро. Мать всю ночь не смыкала глаз.

— Где ты пропадал до таких пор? — заворчала она. — Гляди-ко, скоро светать будет. Сколько страхов из-за тебя перетерпела. Чего только не передумала? Хотя бы сказался, что долго не придешь.

Не зажигая огня, Сергей разделся, поднялся на приступок возле русской печи, нащупал голову матери и начал гладить.

— Я, мама, с Лизой был. Она сказала, что больше к нам не придет, у меня будто что-то оборвалось на сердце, и стало тоскливо-тоскливо. Я и ходил с ней, неохота было отпускать.

— Значит, любишь ее…

— Когда я болел, а она возле меня сидела, я все на нее глядел, глядел. Какая хорошая! И глаза, и волосы, и родинка на губе, и вся она ровно пришла из какого-то счастливого края, смотрит на тебя и зовет, манит к себе. И почему я этого не замечал раньше!

— Ну, слава богу, сынок. Ложись, усни хоть маленько.

Под клуб в Новинке выбрали самое красивое, видное место: на холмике под горой, возле леса. Раскрашенный проект здания повесили в красном уголке, чтобы каждый мог прийти и посмотреть, каким будет клуб после постройки. А с рисунка он выглядел дворцом, хотя здание деревянное и одноэтажное. Красоту клубу придавала отделка: фигурная стрельчатая крыша с башенками по бокам, большие окна с резными наличниками, парадное крыльцо с красивыми вазами по бокам и широкая лестница, спускающаяся с холма, и, как полагается в проектах, вокруг — деревца, цветочные клумбы.

Дарья Богданова привела домохозяек посмотреть проект. Она рассказала, где разместятся кинобудка, зал, сцена, библиотека, комнаты для кружковых занятий.

— А вот здесь, бабоньки, — она показала на угловое окно, — в самой светлой комнате нам отведут место для кружка кройки и шитья.

Потом она повела женщин с лопатами, с ломами, кирками на строительную площадку, где было голое снежное поле да новенькие колышки, поставленные мастером Чемерикиным. Тот день, на удивление, выдался солнечным. Непримятый снег блестел, искрился, точно слегка посыпанный красным перцем. Женщины вырыли в сугробах траншеи до самой земли, а на земле разложили костры, чтобы она оттаивала, чтобы можно было вырыть неглубокие котлованы под каменный фундамент клуба.