Ольга Гуссаковская - Перевал Подумай

— Так и знайте: за Димку есть теперь кому заступиться! Не оставите его в покое — вам же будет хуже!

Леопольд Казимирович выслушал все это молча, с обычной непонятной усмешечкой и так же молча удалился.

Вот тогда-то Дима окончательно понял, что в его жизни значит Зина, хоть и не сказал ей ничего. Просто старался быть послушным, внимательным, ласковым, как только мог.

В комнате Николая было совсем мало мебели, и от этого она выглядела очень просторной.

— Ой, как красиво! Спасибо, Зиночка! — простодушно восхитилась Маша, глянув на празднично накрытый стол.

— Можно рассаживаться, — пригласила Зина. — Все готово.

— Молодых — на почетное место, а кто с хозяйкой сядет рядом, скорее всех замуж выйдет, — пошутил кто-то из гостей.

Возникли шум и толкотня. Никто из девчат не хотел первой занимать оговоренное место, уверяя, что замуж им вообще ни к чему. В конце концов рядом с Машей оказалась Зина, а Валя села рядом с Виктором.

Валя продолжала смотреть на все как бы сквозь призму сегодняшнего, предновогоднего дня. Ей все нравилось: и колючий радостный холодок шампанского, и Машино расцветшее лицо, и красиво убранный стол. Заботливые руки Виктора подкладывали ей то одно, то другое на тарелку, она отмахивалась, шутя:

— Ты что, думаешь, я слон?

Свет за окном погас, еще некоторое время его отблеск хранили стены, потом вспыхнула маленькая люстра под потолком. Включили проигрыватель, принесенный из общежития, и Маша закружилась в вальсе. Потом танцевали шейк, летку-енку, а потом все подряд — по настроению. Было весело, шумно.

Маленькая елка в углу ожила от тепла, и всю комнату наполнил свежий запах хвои и тающего снега. Валя остановилась возле елки, потрогала податливые, совсем не колючие иглы стланика — вот и не ель, а все равно хорошо пахнет. От одного этого запаха в дом приходит праздник. «Если бы я выходила замуж, — подумала она, — я бы тоже хотела, чтобы это случилось на Новый год. Счастливая Маша!»

Виктор подошел к Вале, о чем-то спросил ее. Валя подняла руку:

— Внимание! Есть предложение: взять с собой шампанское и пойти к большой елке встречать там Новый год. Чтобы все сегодня было необычным. Кто — за?

Валино предложение поддержали дружно.

Улица встретила их синим и алым светом. Синело так и не похолодевшее небо, как бы окутавшее собой и улицу, и людей. Радостно алели гирлянды лампочек, протянутые через улицу. Игра синего и алого света до неузнаваемости меняла лица: стало еще веселее и беззаботней. Люди словно вернулись в детство.

Все это сделала елка. Огромная, выросшая вдвое от окутавшего ее звездного облака огней. В ее лучах все принадлежало празднику. Дома люди могли чинно сидеть возле столов, подгоняя последние, старчески медлительные минуты уходящего года. Здесь праздник давно уже вступил в свои права: одни провожали старый год, другие уже встречали новый, и всем было одинаково хорошо.

Обдав площадь дрожащими всплесками света, взлетел фейерверк. Захлопали пробки от шампанского.

Дима протянул Зине пенящийся стакан:

— С Новым годом! За счастье!

Оглянувшись и ища своих, Зина увидела, что рядом с Валей и Виктором вдруг появился Александр Ильич. Валя что-то говорила ему, протягивая стакан.

Подошли Николай и Маша. Вместе с ними Зина еще раз выпила за счастье в новом году. Слегка кружилась голова. Валю и ее спутников Зина больше не видела.

Дима взял ее за руку:

— Пойдем кататься на горку? Все наши уже там.

— Конечно, — весело согласилась Зина.

А людей вокруг становилось все больше и больше, словно улицы потекли вдруг, как реки, в одно море — площадь, где стояла елка. И скоро совсем невозможно стало кого-либо различить в прибое смеющихся лиц.

В город пришел Новый год.

Дом, где жил Александр Ильич, стоял под самой сопкой. Из своего окна он до последнего штриха изучил пологий склон и напоминающую вогнутое зеркало широкую седловину. И все-таки каждый день она выглядела иной, чем вчера. В пасмурные дни сопка напоминала спустившееся на землю облако — так ярко и чисто светилась ее белизна. Под солнцем она цвела, как летний луг, голубыми, синими и алыми красками и льдисто зеленела и серебрилась в полнолунье.

Сегодня все обещало погожий воскресный день. Улицы города еще тонули в сплошной мгле, а иззубренный край седловины уже начал наливаться светом… Потом словно кто-то обвел каждую иззубрину огненным карандашом.

Александр Ильич стоял у окна и смотрел на тысячу раз виденную и никогда не повторяющуюся картину. Вот уже и небо порозовело от близкого солнца, и гребень сопки пылает нестерпимым светом плавящегося золота. День наступает, и победа всегда за ним.

Он улыбнулся, тряхнул головой, откидывая упавшие на лоб волосы, и отошел от окна.

У Наташи он бывал сейчас чаще, чем прежде. Но каждый раз он шел с одной и той же мыслью: нужно сделать одно из двух — или сказать, что они должны пожениться, или расстаться. И ни того, ни другого но говорил и не делал.

Его мысли все больше занимала Валя. Он видел ее то на улице, то в кино, то на стройке. И всегда, раньше чем глаза его успевали ее увидеть, он уже знал: она здесь. Да и в самом повторении этих случайных встреч была своя закономерность: ведь даже в маленьком городе можно не встречать человека годами. Он чувствовал, что и она тоже ждет этих встреч, видел это… Но сколько так может продолжаться?

В это погожее утро он старался просто ни о чем не думать. Неторопливо вышел на почти еще безлюдную, розовую от морозного утренника улицу.

Александр Ильич издавна знал секрет красоты этого города: он словно расцветает по утрам, но особенно преображается летними белыми ночами, когда негреющее полуночное солнце заново рождает невиданно широкие улицы, а дома превращает в дворцы. Зимой эта красота недолговечна. Лишь час-два пятнистые от сырости стены домов залиты волшебным светом зари. Кажется, что и нет неукладистых бетонных плит, а светится и живет розовый, изнутри освещенный мрамор. Улица, перечеркнутая синими тенями молодых лиственниц, широка и бесконечна, как проспект.

Город медленно просыпался, не подозревая о преобразившем его чуде. Только несколько рыбаков в негнущихся дохах спешили в бухту — ловить нежную, пахнущую свежим огурцом корюшку, да возле газетного киоска толпились самые заядлые любители свежих новостей.

Александр Ильич на ходу взял несколько газет, пробежал глазами заголовки. Что это? Бросающаяся в глаза шапка: «Каким быть тебе, северный город?» Он начал читать, и улица померкла. Речь шла о проектах, его и Синяева, причем именно от его проекта не оставалось камня на камне. Это был удар.

Александр Ильич по-прежнему шел по улице, направляясь к дому Наташи.