Мария Глушко - Год активного солнца
- Название:Год активного солнца
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Радянський письменник
- Год:1980
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мария Глушко - Год активного солнца краткое содержание
В повести рассказывается о том, как ответственно и неоднозначно положение современной женщины в обществе и семье.
В центре произведения — народный депутат, заместитель председателя горисполкома Кира Сергеевна Колосова. Ей приходится решать много вопросов, связанных с жизнью города. В служении людям видит она свой долг и главную цель жизни.
Год активного солнца - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Любила одного, а спала с другим? Через три месяца после свадьбы родилась Ленка!
Лидия помолчала, разглядывая ее лицо. Потом сказала:
— Зачем ты так упрощаешь? Все это сложнее, чем кажется…
— Слишком сложно: любить одного, замуж идти за другого…
— А кто торопил со свадьбой? — перебила Лидия. Белое мясистое лицо ее нависло над Кирой Сергеевной и теперь было неприятным.
Что толку объяснять: в городе моя семья — на виду, и я не могла позволить дочери роскошь стать матерью-одиночкой… Зачем объяснять, все равно она ничего не поймет.
Кира Сергеевна села на кровати, сбив коленями одеяло.
— Странный у нас разговор… — Она сползла на край широкой тахты, босиком пошла к стулу, на котором лежала сумочка.
Сухо трещал холодный паркет, по ногам гулял сквозняк.
— Надень тапочки, — сказала Лидия. — И объясни, почему наш разговор — странный.
Кира Сергеевна закурила, шлепая тапками, пошла к форточке.
— Ты защищаешь Ирину от меня, словно ты мать, а я чужая тетя.
Она курила, сбивая пепел в спичечный коробок. Лидия сидела на тахте, укутав одеялом ноги.
— Мать ты, но и я не чужая тетя. Я друг ей и тебе. Не мешай ты ей, ради бога. И отойди от форточки, простудишься!
Кира Сергеевна чувствовала, как холодный шелк ночной сорочки ходит у ног и начинают деревенеть колени.
— Вижу, вы неплохо помыли тут мои косточки, — жестко сказала она.
— Еще как! — засмеялась Лидия, и Кира Сергеевна поняла, что Лидия решила уйти, выключиться из этого разговора.
Она смяла сигарету, сунула в спичечный коробок, подошла к тахте. Ее била мелкая дрожь, в душе было тревожно и пусто.
— Может, ты уже пойдешь на свой диван?
Но Лидия обхватила ее полными теплыми руками, уложила, грела в ладонях ледяные ноги.
— Ирина у тебя прямо феномен, представляешь, всех тут в работу впрягла, даже лентяя и бездельника Женечку паркет натирать заставила! Так он потом хвостом ходил за пей, спрашивал: «Ир, чего еще делать?»
Она говорила быстро, без пауз, тонким веселым голосом, а сама поправляла на ее плече одеяло, подтыкала под бок, кутала ноги.
— …и братцев-разбойников запрягла, они мусор из углов выгребали, стирали свои гольфы…
Кира Сергеевна смотрела, как гаснут и вспыхивают на потолке разноцветные полосы — синие, оранжевые, зеленые, забиваются в угол и ползут обратно, чувствовала на руках запах дыма. Как будто держала их над костром. Медленно согревалась, слушала, как весело кружит словами Лидия, сейчас хотелось обнять ее, сказать что-то хорошее, теплое.
— Знаешь, у меня нет друзей, одна ты.
— А у меня, думаешь, есть? В этой сумасшедшей жизни на друзей не остается времени. И потом, тебе одной меня мало?
Кира Сергеевна промолчала.
— А я иногда, когда грустно и все осточертеет, вспомню, что где-то у меня есть такая Кирка… Она редко пишет, еще реже приезжает, но все равно она есть… И мне легче жить. Знаешь, о чем я мечтаю? Только не смейся… Когда я умру, чтобы ты закрыла мне глаза. Не Женечка, не дети, а ты. — Лидия вздохнула. — Но у тебя в это время будет актив, и ты не приедешь…
— Не надо, — сказала Кира Сергеевна. — Не надо.
42
Она вышла из дома, когда все спали. Еще вчера решила уйти пораньше, боялась, что придет Олег Николаевич и навяжется в сопровождающие. Как обещал. «Город вырос и изменился, без экскурсовода тебе не обойтись!»
Как-нибудь обойдусь.
Ей хотелось, чтобы эта первая встреча с городом прошла без свидетелей.
Мысленно она уже не раз побывала везде, где бегала девчонкой, каталась на коньках, училась, начинала работать.
Где он сказал ей: «Знаете, почему я до сих пор не женился? Ждал вас, Кириллица».
Она отвыкла от трамвая, в ее городе трамвай давно сняли, и сейчас странно было видеть красную «букашечку» с токоприемником на спине — «букашечка» медленно ползла по синусоиде рельсов, повизгивая на поворотах колесами.
В трамвае в этот ранний час было пусто и холодно. Кира Сергеевна продышала «пятачок» в слепом замерзшем окне, но он быстро затягивался ледяной пленкой, ее приходилось соскабливать ногтем.
В «пятачке» виднелось синее рассветное утро, мелькали дома с крупными номерами, широкие тротуары, посыпанные песком, кучи снега возле деревьев. Раньше здесь были дачи, сюда ходил трамвай, но не этот, современный, а другой, послевоенный, простенький, с ременными петлями, с проволокой, протянутой вдоль вагона. С веселыми звонками и кондукторами, отрывавшими от толстых рулонов билеты.
Нарастал и опадал гул мотора, взвизгивали колеса, жестко клацали компостеры, бесшумно открывались двери, впуская пассажиров и облака морозного воздуха.
Вагон заполнялся, сразу потеплело, наверно, включили обогреватели. Запахло резиной, на рифленом полу проступили темные пятна.
Кира Сергеевна вышла у крытого рынка.
Отсюда, от площади, радиусами разбегались улицы, но Кира Сергеевна уже забыла, куда они ведут. А рынок помнила. Он был старый, еще довоенной постройки, только стены заново облицованы цветной плиткой, и выглядел он теперь пестрым, нарядным, новым.
Она вспомнила сырые обшарпанные стены с обвалившейся штукатуркой и как в войну выстаивали с матерью тут длинные очереди за жиденьким молоком. Его продавали по пол-литра в руки, и люди стояли семьями, чтобы купить побольше. У них с матерью была бутылка тонкого стекла с узким горлышком, и Кира Сергеевна всю жизнь не могла забыть тот проклятый день, когда бутылка выскользнула из ее окоченевших рук и разбилась. Жидкие лужицы растеклись по серому цементу, их схватывало ледяной корочкой. Две худые кошки торопливо лакали из синеватых лужиц, лужицы замерзали, кошки жадно лизали лед.
Мать не ругала ее, тихо заплакала и пошла, а она, тоненькая замерзшая девочка, все стояла, смотрела на лужи и на людей. И люди смотрели. Она ждала, что кто-нибудь из них сейчас пожалеет ее и поправит непоправимое.
Дома сказала матери: «Они злые и жадные!»— «Они голодные», — устало возразила мать.
Кира Сергеевна решила войти внутрь, чтобы увидеть то место, тот деревянный прилавок. Но и внутри все было перестроено. На полу — крупные ровные плиты, прилавки уже не деревянные — веселые, розовые от подмешанной в цемент мраморной крошки. И ей теперь показалось, что это первое взрослое горе случилось не здесь.
По крутой, вымощенной булыжником улице спустилась к центру. Здесь мало что изменилось — те же дома с тяжелыми карнизами я большими темными дверями; между окнами библиотеки, в глубоких нишах — фигуры с книгами; кремовый фасад оперного театра весь в медалях с барельефами. Когда-то по этой короткой улице тоже бегал трамвай, а теперь рельсы сняли, убрали булыжник, улицу залили асфальтом, она стала широкой и чистой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: