Ефим Гринин - Золотые коронки

Положение было незавидное. Шифровальщики вторые сутки бились над радиограммой. Вчера, не вытерпев, майор едко выразился насчет способностей некоторых офицеров. Два лейтенанта молча проглотили обиду, а пожилой капитан в пенсне, до войны преподававший в институте математический анализ, огрызнулся:

— Мы даром хлеб не едим. Над этим шифром поломаешь голову!

И по-прежнему радиограмма дразнила майора, как загадочные египетские иероглифы дразнили Шамполиона. И личные дела Кутыревой и Овсянникова дразнили.

Прохождение службы радистки Киры было проверено. А как проверить ее биографию, если по документам она уроженка оккупированного города Николаева?

На допросе Кира, краснея, сказала, что хотела в Ростове найти врача-гинеколога, а просить разрешения на поездку постеснялась. Об Овсянникове наотрез отказалась говорить:

— Свои интимные отношения я обсуждать не намерена.

Она говорила спокойно, без кокетства и без жалобных интонаций, и чуть насмешливо косила блеклыми, словно вылинявшими глазами. А когда майор показал ей радиограмму, она вдруг разрыдалась, некрасиво шмыгая носом. Потом напомнила, что ее наградили боевой медалью и что она не заслужила подозрений. К тому же старшина Соломин сменил ее без четверти шесть, пусть он и отвечает.

Взятый в расположении гвардейской бригады старший лейтенант Овсянников предъявил командировочное предписание. Подпись интенданта армии была подлинная. Рассмотрев ее, подполковник схватился за голову: вместе с другими бумагами он подмахнул Овсянникову и чистый бланк командировки.

— Гвардейцы дали противоречивые сведения, — объяснил Овсянников. — Мне нужно было лично проверить.

Из его пистолета майор вынул полную обойму, ствол «ТТ» был чист и смазан маслом. А Сосницкий был убит именно из такого пистолета, об этом свидетельствовала извлеченная из тела пуля. У развилки дорог за Сладкой Балкой майор обнаружил следы борьбы, но часы на руке убитого тикали, документы, личные вещи и оружие были при нем, только в обойме его пистолета «ТТ» не хватало двух патронов. Однако ни прямых улик против Овсянникова, ни свидетелей убийства не оказалось.

В личном деле Овсянникова в графе «образование» было подчеркнуто слово «высшее», тут же лежала нотариально заверенная копия диплома с отличием Московского юридического института. Зачем пять лет изучать юриспруденцию человеку, если после института он работает бухгалтером в Каменец-Подольской конторе госбанка?

— Ошибка молодости, — смущенно улыбаясь, сказал Овсянников. — Мое истинное призвание — бухгалтерские счеты.

Майор решил, что это липа. Телеграфный запрос подтвердил подлинность диплома, выданного в 1930 году на имя Овсянникова Михаила Степановича. Майор не успокоился и пригласил члена армейского трибунала. Овсянников без запинки отвечал не только на вопросы по советскому законодательству и судопроизводству, он не забыл даже основ римского права. Словом, этот парадокс в его биографии пока оставался загадкой.

Овсянников не стеснялся своих похождений. Он очень придирчив к достоинствам будущей супруги и знакомится со многими, чтобы не ошибиться в выборе. Обыск в его квартире тоже ничего не дал. Хозяйка припомнила, что она еще не посадила хлебы в печь, когда старший лейтенант разгреб угли и сжег не то тетрадку, не то книжку. Это могла быть книжка шифров, но Овсянников нагло ответил:

— Имею слабость, стишки сочиняю, — сказал он. — Для собственного удовольствия. Людям показывать стесняюсь, вот и бросил в печку.

Таково было положение дел в четвертом часу ночи на воскресенье. Беспокойство майора росло с каждым часом. Днем его вызывал начальник штаба армии. В квадратах Б6 и Б9 — в районах деревни Сладкая Балка и хутора Камышовка — закончилось сосредоточение советских дивизий. На планшетах артиллеристов и летчиков были нанесены ориентиры и цели. Сложнейший многотысячный механизм армии изготовился к броску на запад. Во вторник утром взлетят сигнальные ракеты, и на фланги гитлеровского оборонительного района обрушатся ударные кулаки. Это было согласовано с общим планом наступательных операций Южного фронта. Не могло быть и речи об отмене приказа Верховного Главнокомандования о ликвидации южной группировки противника.

Генерал-майор предложил Ефременко любым способом установить, какими именно сведениями о подготовке наступления располагают гитлеровцы. В свою очередь дивизиям первого эшелона было приказано усиленной разведкой уточнить расположение и передвижения войск противника. От этого зависело решение командующего армией, успех или провал наступления, жизни тысяч людей.

Но майор сделал все, что было возможно. Теперь он ждал возвращения самолета. Если шифры, добытые партизанами, помогут прочитать радиограмму, он доложит командующему истинное положение дел. В противном случае… Майор потер пальцами слипающиеся глаза, закурил и вышел на крыльцо. Он слишком устал и уже не в состоянии был думать, что сделать в противном случае.

В эту ночь судьба словно оберегала сержанта Осетрова от горя. Раздавленный усталостью, он спал без всяких сновидений и в этом каменном сне даже не слышал, как самолет вернулся на аэродром.

Но когда старший лейтенант Белов дотронулся до Осетрова, тот моментально открыл глаза, поежился от ночной свежести, спустил ноги на педали и машинально завел мотор, не проявив ни малейшего любопытства к тем двум людям, которых Белов поместил сзади. А между тем один из них мог поведать Осетрову о мученической смерти его жены Маруси.

Но Осетрову нужно было добрать положенные часы сна. И потому он гнал машину вовсю, и в серой предрассветной полутьме «виллис», как необъезженный конь, взбрыкивал задком на ухабах. И даже у крыльца Осетров не оглянулся на пассажиров, которых старший лейтенант повел в дом. У сержанта не достало терпения пойти на квартиру, он опять улегся в машине, на этот раз с головой укрывшись замасленной шинелью.

Зато майор, несмотря на смертельную усталость, выбежал в коридор и лицом к лицу столкнулся со старшим лейтенантом.

— Ну как, Белов? — выдохнул он.

— Есть, товарищ майор, все есть!

— Так идите же сюда скорее!

Ефременко распахнул дверь, но Белов указал на человека в немецком мундире с забинтованной головой и большой плетеной корзиной в руке.

— Не у меня, товарищ майор, у него!

Человек в немецком мундире вошел в комнату и поставил корзину на стол. Ефременко закрыл дверь, но вместо разъяснений услышал:

— Мне необходимо видеть командующего!

— А кто вы такой? — в свою очередь спросил майор.

— Я сержант Семен Панько. Но обо мне потом. Нужно срочно доложить командованию…