Александр Бирюков - Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Но был один день, когда архитектора С., что называется, прорвало, что-то у него, наверное, случилось с тем фантастическим проектом, о котором Нина, да и почти никто тогда еще не знал, и он, после того как они побродили в совершенно ненормальную погоду (а Нина ее любила и любит) после секции по проспекту с заходом в парк (а на родную Портовую лучше не заходить, там всегда «труба» зверская), вдруг предложил: «А не зайти ли нам ко мне? Чаю попьем, обогреемся. Я недалеко, на Гагарина живу».

Зашли — главным образом потому, что Нине было интересно посмотреть, как этот тихий чудак живет. Почему-то думалось, что с интеллигентной старушкой-матерью (а вдруг там жена-зверь? Замечено, что у тихих мужчин они чаще всего именно такие и бывают). Но не было ни жены, ни мамы — пустая однокомнатная квартира, очень аккуратная, прибранная, вылизанная даже на манер служебного кабинета, потому что главный предмет обстановки — письменный стол у окна, справа — стандартный стеллаж с книгами, в нише — тахта, укрытая темным пледом. И на всех стенах — чертежи (эскизы — это он поправил) довольно фантастических сооружений. На Марсе он их, что ли, строить собрался?

— Сейчас объясню, — сказал он, — только чай поставлю. Ноги не озябли? Может, грелку налить?

Заботливый. Даже жалко, что она никогда грелками не пользовалась.

— И, может быть, грог?

— А вы умеете?

— Дело нехитрое. Но, честно говоря, нет подходящих компонентов. Нет хорошего столового вина. Так что ограничимся водкой, ладно?

Ладно. Обидно будет, если он ее зазвал, чтобы сивухой накачать с вытекающими отсюда последствиями. Хорошо хоть, что телефон есть, — можно маме позвонить, сказать, что задерживается у подруги… Но водку можно было бы и с Аликом Пронькиным на кухне пить, — если изредка и никто не мешает, то совсем неплохо получается. Даже лучше, наверное, чем здесь, но посмотрим.

— Так вы эскизами заинтересовались, — перебил ее размышления С., нес бы уж водку, действительно, если пообещал, музыки у него, кажется, вовсе нет, — и высказали предположение о Марсе. А знаете ли, где на самом деле это должно появиться?

— В Японии? — предположила Нина, потому что видела недавно какую-то статью об их архитектурных увлечениях.

— Нет, на Енисее, севернее Красноярска, а точнее — между Красноярском и Норильском, в районе Ногинска.

— Ничего себе! Это вы для них проектируете?

— Да, но больше — для себя.

Как — для себя? И что — больше? Есть, кажется, такая несчастная категория людей, обожающих все и вся уточнять, пока не приведут эти самые уточнения к абсолютной ерунде. Вот и С., кажется, из таких.

— Сейчас, — сказал С., — все объясню. Чайник, наверное, закипел. И бутерброды сделаю.

— Уточните! — приказала, все еще гневаясь, Нина.

— Что — не понял?

— Уточните, какие будут бутерброды.

— А! К водке кета, наверное, холодного копчения пойдет, шпроты, а икры, извините, нету.

Пока он на кухне все это уточнял в последний раз, Нина посмотрела картинки, развешанные по стенам: что это он там, у черта на рогах, для себя построить собрался? Ничего, с размахом задумано. Не один какой-нибудь домик, а скопище невиданных, летящих куда-то сооружений на тонких, как у рюмки (ассоциация явно связана с предстоящей выпивкой), ножках-подставках — может, даже целый город. Только зачем? Для одного — явно многовато. Лучше бы какую-нибудь избушку спроектировал, сейчас многие строят себе коттеджи в окрестностях Магадана — некоторые даже с банями или саунами. Или он это не для себя, а для какой-то организации старался?

— Ну ладно, — позвал он ее к придвинутому к тахте столику, — прозит!

С ним, конечно, китайчиков-дракончиков не увидишь — только пригубил и отставил рюмку. Алика Пронькина явно не хватает. Ну да ничего, будем считать, что мы сильно замерзли и нам необходимо было стремительно где-то спрятаться. Прозит!

А теперь он за маринованными огурцами так же стремительно ускакал. Так и не спросишь, зачем он эти картинки рисовал. Все больше и больше на того Гиви в аэровокзале походит: о Гиви тоже ведь неизвестно было, зачем он там.

— А это, — сказал С., когда она все-таки успела задать свой вопрос, — только не пугайтесь, пожалуйста, — новая столица.

Вот так, ни много ни мало. Хорошо, что хоть предупредил.

— А зачем такое?

— Ну, видите ли, столицы, как и все на свете, неизбежно стареют. Появляются новые экономические, социальные, политические возможности и требования (это — в самой общей форме), которым старый город уже не может отвечать, требуется новый.

— Но почему же так далеко, около Красноярска?

— Потому что это — середина, центр страны. Раньше, еще столетие, даже пятьдесят лет назад, вся Россия умещалась в нескольких центральных областях, а Сибирь, Дальний Восток, наш регион висели, как гигантская гиря, как чудовищной тяжести рюкзак на спине. Историю вы, наверное, знаете. Знаете, как осваивали Урал, как двинулись дальше — Кузнецк, Новосибирск, Комсомольск… Но сначала это были лишь очаги, потом — центры, теперь — комплексы. А завтра — это звенья, причем во многом решающие, гигантского организма, и естественно желание быть к ним ближе, что позволит и старые районы предохранить от перенасыщения промышленностью, населением и прочим (в частности — спасти исторический облик городов и поселков), и новые районы развивать еще более последовательно и оперативно.

— А что, — спросила Нина, в общем-то уже представляя, что за всем этим стоит, но, видимо, заразившись сегодня страстью к уточнениям, — а что — был конкурс? Есть постановление соответствующее? Что-то я про это ничего не читала.

— Постановления нет. И не будет еще, наверное, лет двадцать. Потому что денег нет. Как экономист, вы это понимаете.

Естественно. Новая столица — миллиарды рублей. А где их взять? И так, кажется, все трещит. Для сельскохозяйственного освоения Восточно-Сибирской низменности требуется — кто-то уже посчитал — 25 миллиардов рублей. Тогда она даст столько зерна и мяса, что проблема с питанием всей страны будет решена на сто лет вперед. Заманчиво? Еще как, тем более что теперь даже в Магадане, не говоря уже о Хабаровске, да и всей Сибири, приличного мяса в магазине не купишь. Но… дорого, средств нет. А тут — новая столица. Это ведь и вовсе роскошь.

— Но ведь строили! — завозражал, угадав, о чем она думает, архитектор С. — Только война кончилась, — представляете, что было, — а в Москве стали строить высотные здания. МГУ, новое здание, это вы знаете, приняло студентов уже в пятьдесят четвертом году, через девять лет после конца войны! А это, вы тоже знаете, громадное и по нынешним меркам сооружение. И все остальные здания — Министерство иностранных дел на Смоленской площади, административное здание у Красных ворот, гостиницы «Украина» и «Ленинград», жилые дома на площади Восстания и Котельнической набережной — они ведь все в то же время, чуть раньше или чуть позже, были закончены. А тоже будь здоров домики!