Вера Кетлинская - Иначе жить не стоит

Сонин только что приехал из отпуска, его круглое лицо и миловидная лысинка были бронзовы от сочинского солнца. В президиуме нашлось немало знакомых, и он подсаживался то к одному, то к другому, давясь смехом и оживленно перешептываясь, — курортные впечатления были свежи, а тема собрания лично его не затрагивала.

Услыхав упрек старика, Сонин насторожился и взглядом разыскал в зале Алферова — свою правую руку; Алферова он немного презирал, среди друзей рассказывал про него анекдоты, но искренне считал, что Алферов всегда знает, как поступить, «чтоб начальство не журилось». Сейчас у Алферова было страдальческое выражение лица. Уж не он ли тут обмишурился? Надо завтра узнать, что за новая проблема возникла и кто там чего не понял…

Сонин опять перешептывался с соседями, когда слово взял Липатов.

— Кузьма Иванович совершенно правильно критиковал наш институт, — сказал Липатов и с усмешечкой оглянулся на Сонина. — Виноваты и мы, бывшие питомцы института: оторвалось яблочко от дерева. Но мы это исправляем, товарищи, в частности с подземной газификацией. Тут у нас единение полное, важность задачи всем понятна, а если один профессор и поворчал — так ведь у кого желчь во рту, тому все горько.

В зале улыбались, слушали заинтересованно. Непонятная газификация незаметно входила в сознание. Липатов закончил с необычным для него пафосом:

— Хочу заверить партийный актив: вместе с группой научных работников института мы обязательно разработаем эту задачу, завещанную нам Лениным. Ваша поддержка — залог успеха. Известно — зачин дело красит. От имени группы обещаю — к приближающейся Октябрьской годовщине дадим Родине проект подземной газификации угля.

В зале дружно захлопали.

— Запишем! — сказал Чубаков и действительно что-то записал в блокнот.

Сонин так усиленно кивал головой, что от его бронзовеющей лысинки зайчиками метнулись отблески ламп.

— Обязательно! Обязательно!

Сосед его виновато признался:

— А я ничего не слыхал о подземной газификации. Что это?

— Не слыхал — так услышишь.

Наутро Сонин прежде всего поинтересовался новой проблемой — и не нашел ни противников, ни скептиков. Группа Светова уже хозяйничала в только что отремонтированной лаборатории. Алферов сообщил, что доклад группы стоит на ближайшем заседании парткома. Профессор Китаев не только не возражал, но с торжеством показал ответную телеграмму академика Лахтина, в которой аспиранту Мордвинову давалась месячная отсрочка для завершения важной работы.

— А мне наболтали, что вы отказались подписать.

— Если бы я подмахнул, не глядя, не проверив ценность замысла, вы первый обвинили бы меня в легковесности.

Так ответил профессор Китаев. И предложил выделить в помощь группе наиболее способных студентов.

Выделять не пришлось — вокруг Светова и Мордвинова уже роилась молодежь. Цепочка студентов, выстроившись на лестнице, перекидывала кирпичи со двора в лабораторию.

— Кирпич где раздобыли? — удивился Сонин.

— Ловкость рук! — азартно ответил Павел Светов и закричал кому-то в окно: — Достали? Поезжайте на вторую коксовую, спросите инженера Маркушу. Выбирайте самые крупные!

Сонин и Алферов выглянули в окно — со двора выезжала телега, за возницу сидел старшекурсник Сверчков.

— Куда это?

— За углем в Коксохим, — проронил Светов и закричал кому-то в окно: — Корыто возьмите, тетя Мотря обещала!

Студент Ленечка Длинный, которого звали так в отличие от другого Ленечки с забавной фамилией Коротких, возился во дворе с глиной, которую только что принесли на носилках с обрыва Глиняной балки.

— Нам во-от так необходим кислород, — сказал Светов, обращаясь к директору. — Остальное мы все раздобыли, а с кислородом помогите, Валерий Семенович.

— Раздобыли? — повторил Сонин, приглядываясь к Светову — какой-то он взвинченный, не натворил бы дел.

— Откуда взяли лошадь? — строго спросил Алферов.

— Из Ремстройконторы увели, — блеснув глазами, ответил Светов и снова заговорил о своем: — Два баллона кислорода, Валерий Семенович! Достанете — в историю подземной газификации войдете как благодетель!

Он говорил шутливо, но за его веселостью ощущалась напряженность, словно он все время сам себя взбадривал.

— Кто вам студентов выделил?

— Так ведь на скучное надо выделять, а на интересное сами сбегаются.

— Павел Кириллович, — по-приятельски беря его под руку, сказал Сонин. — Я ваш доброжелатель и помогу чем сумею. Но смотрите… Увести да словчить — дело нехитрое. Но, поскольку тут марка института, я вас попрошу ставить меня в известность, что и где вы тащите.

— Ну что вы, Валерий Семенович! — воскликнул Светов и расхохотался. — Ни за что! Случись — поймают, дирекция ничего не знала. Неужто я ваш авторитет подрывать стану?

Он переминался с ноги на ногу — студенты кончили переноску кирпича и начали выкладывать посреди лаборатории «постель» — основание для опытного целика. А Саша засел в библиотеке. Сообразят ли они, как лучше? И принесла же нелегкая директора с парторгом так некстати!

— Насчет кислорода и всего, что вам нужно, доложишь на парткоме, — сказал Алферов наставительно. — А насчет скромности — подумай, товарищ Светов, хорошенько подумай!

— Обязательно подумаю, Василий Онуфриевич! — торопливо согласился Палька и рванулся-таки в лабораторию, уже на бегу выкрикнув с нескрываемым озорством:

— На досу-у-ге!

Все, кто работал с Павлом Световым в эти дни, заражались его азартной увлеченностью. Он впивался в любое дело — будь то решение теоретического вопроса или добывание лошади для перевозки угля. Он был изворотлив и хитер; вдруг все забросил — точит лясы со студентами и хохочет на весь институт, но, как выяснилось, именно в это время он незаметно подвел студентов к решению перетаскивать на себе кирпич, поскольку средств не отпущено, а кирпич необходим срочно; он включился в цепочку, чтобы задать ритм, но, как только работа наладилась, незаметно удрал и помчался налаживать другое не менее срочное дело…

Там, где был Светов, всегда возникали шутки, дружеские поддразнивания, смех. Липатов прислушивался и шептал Саше:

— Пожалуй, обошлось?

Саша резонно отвечал:

— Иначе и быть не могло.

Только Катерина, часто заходившая в лабораторию по вечерам, недоверчиво покачивала головой — в веселости брата звучала слишком звонкая, вибрирующая нота.

Палька сам чувствовал эту вибрирующую на предельном напряжении ноту — вот-вот что-то внутри оборвется. Было одно средство справиться с этой проклятой вибрацией — работать до изнеможения и никогда не оставаться наедине с самим собою, потому что стоило остаться одному, из пустоты наплывало все то же, все то же…