Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т.1. Фарт. Товарищ Анна

— А Утинка, а золото на амбарчике? — начал перечислять Андрей, с неприязнью глядя на неторопливые движения рук Анны. Впервые он почувствовал острую неприязнь к ней самой: ее голосу, к лицу, с этим не идущим к ней, старящим ее выражением неестественной холодности. — Ведь разведка производится там рабочими с Долгой горы!

— Тем более нет основания показывать их как разведчиков руды.

— А Чулкова? Хотя бы… его!

Лицо Анны выразило мучительное нетерпение.

— Человек всего себя отдает делу, — продолжал Андрей запальчиво. — Ни выходных, ни сверхурочных, от отпуска даже отказался.

— Но результаты? — повторила Анна и протянула руку: жест, показавшийся Андрею особенно фальшивым.

Презрительно-злая усмешка искривила его лицо.

— Мы представляем на премии лучших работников тех отделов и производственных единиц, которые выполнили свою программу. Ты должен знать это! — закончила Анна твердо, хотя и побледнела, заметив ясно выраженное отношение к ней на лице мужа.

— По объему горно-разведочных работ мы перевыполнили наличными кадрами все, что намечалось по планам. А результат… Он ведь не от рабочих зависит. Однако без их усилий результата не может быть.

— Его и нет!

— Но он будет! Наш труд — поиски, а не добыча готовой руды!

— Мне кажется, настаивать не в твоих интересах, — устало промолвила директор.

— Мы выедем завтра утром, а инструмент и трубы для буров отправим вьюками сегодня, — сказал Андрей, поглядывая то на карту, прижатую рукой Ветлугина, то на него самого. — Чулкова я беру с собой, хотя он необходим на Долгой горе и на россыпи по Звездному: вдвоем мы быстрее и лучше определим места новых разведок. Он вернется недели на две раньше меня, но если тут что-нибудь потребуется… на Рудной… я вас очень прошу о содействии.

— Само собой разумеется, — уверил Ветлугин сухо. Сейчас все в Андрее раздражало его, особенно беспокойство о пустой, убыточной работе.

— Конечно, я прослежу, — добавил он, нисколько не смягченный мыслью о предстоящем Андрею нелегком и хлопотливом пути.

Да, он сделает так, чтобы работа на Долгой горе велась, как и при Андрее. Пусть сама действительность докажет им, что они ошибаются.

Легко сказать — ошибаются! Теперь от успеха разведки зависела жизнь предприятия. Ветлугину представилось мертвое молчание над занесенными снегом отвалами и ямами, вмерзшие в лед колья разломанных плотин, звериные следы у редких бараков, слепо глядящих черными провалами дверей и окон на тайгу, снова наступающую на них с окрестных гор. Зарастут порубки густым лесом, затянутся высокой травой, только поближе к воде, под кустами гибкой вербы, останутся навсегда, как глубокие шрамы, следы земляных работ. Вот судьба всякой россыпи после короткой вспышки лихорадочного оживления. Рудное золото не то: оно на долгие годы.

Ветлугин питал неприязнь к геологу за его увлечение Долгой горой, но еще больше из чувства ревности. Но, осуждая Андрея за первое, Ветлугин все-таки понимал его, а за Валентину не мог простить, хотя и сознавал, что Подосенов здесь неповинен.

«Странно сказала Анна Сергеевна, будто ревность должна толкать людей на хорошие дела!» — вспомнил Виктор.

Он смотрел на карту района, в который собирался ехать Андрей, пестревшую отметками о работе геологической поисковой партии. Топограф, составивший ее, был артистом своего дела. Ветлугин представил, как он лазил по глухим чащобам, по кручам сопок, как смотрел в золотой глазок нивелира и как тетерева, озлобленно дравшиеся на светлых опушках, нехотя взлетали перед ним со своих токов.

«Неужели у нас должно быть всегда так же, как у этих петухов?» — подумал Ветлугин с горькой усмешкою. Неожиданно ему припомнилась горячая откровенность Валентины, с которой та отчитала его на известковых скалах за отсутствие… целеустремленности!

Пальцы его слегка дрожали, он прикрыл их ладонью другой руки, напряженной и сильной; прямо взглянул в лицо Подосенова.

— Вы можете ехать спокойно. Я сделаю все, что нужно.

От Ветлугина Андрей прошел в кабинет директора, где сидела целая компания матерых таежников. Увлеченная жарким разговором, Анна только мельком взглянула на мужа, который постоял и сел, прислушиваясь, о чем шла речь Анна предлагала старателям возобновить заброшенную рудную штольню, заваленную оползнем года четыре назад. Старатели рядились об условиях кредита, напирая на то, что штольня-де была оставлена из-за слабого содержания золота, а потом уже обрушена и взять ее теперь для разработки — все равно что разведывать заново.

Андрей слушал, не сводя глаз с лица жены, то внимательного, то улыбающегося, с ее крупных рук, листавших подшитые в папке бумаги. Он хорошо знал ее деловую манеру и, видя тактичность и напористость, с которыми она уговаривала целую артель видавших виды мужчин, испытывал смешанное чувство гордости за нее и обиды за то, что она в трудный для него час побоялась поддержать его.

Разговор с нею о предстоящей поездке укрепил в нем чувство отчуждения и обиды.

С этим Андрей вышел из кабинета и неожиданно в коридоре столкнулся с Валентиной.

Они поздоровались молча и, не найдя, что сказать, в замешательстве остановились.

— Я уезжаю, — неловко сообщил геолог, прерывая молчание. — Завтра с базы уходит пароход, и я уезжаю в тайгу.

Саенко, будто не расслышав, ласково улыбнулась.

— Уезжаю на целый месяц, — повторил он.

— Даже так? — сразу опечаленная, сказала Валентина. — На целый месяц!

Чувство смутной тревоги не покидало Андрея до вечера. Он сам не мог понять, радостно ли было ему, грустно ли: так быстро менялось в нем все, то вспыхивая, то тускнея, как облачный ветреный день. Сидя у себя в конторе, он с серьезным видом слушал то, что говорил ему агент по техническому снабжению, и вдруг улыбнулся. Агент, маленький, кругленький, со странно оттопыренными ушами, принял улыбку на свой счет и недоумевающе умолк.

— Продолжайте! — кивнул ему Андрей, и агент снова стал обстоятельно перечислять то, что выдавалось со склада для разведочной партии.

Подосенов, не перебивая, слушал, но думал о том, как непохож этот мягонький человечек на старателей, разведчиков и шахтеров и о том, как скучно жить такому слабому и некрасивому, неведомо какими путями попавшему в тайгу.

Оборудование для новых разведок отправили на речную базу только вечером. Понаблюдав за рабочими и конюхами, которые завьючивали лошадей у склада, Андрей неторопливо пошел домой.

— Ты уезжаешь? — спросила Маринка. Она обняла его колени, печально моргая, посмотрела на него снизу. — Мама не дает мне укладывать… твои вещи. Я хотела помогать, да просыпала бритвенные порошки. Такие мыльные порошки… И она сказала: «Ты все мешаешься, ты все путаешь». Почему ты молчишь, папа? Попроси ее хорошенечко. Я так люблю помогать…