Виктор Попов - Закон-тайга

Человек, несколько раз опускавшийся на плоту по горной реке, непременно причалит перед незнакомой шиверой к берегу и пройдет пешком вдоль переката, высмотрит фарватер, прикинет скорость течения и соответственно будет действовать. Бывает, что плот выгоднее провести на бечевке, бывает, надо брать по фарватеру с разгона, а иногда остается единственный вариант: вещички перетаскать на горбу, а плот расчленить на бревнышки и сплавлять поодиночке… В общем, всякое бывает. И чтобы приготовиться к этому всякому, рекомендуется приостановиться и действовать с оглядкой.

Матвей на горных реках не новичок. Он опять же говорил потом, что не полагал такой мели. По его расчетам получалось, что сесть плотик никак не мог — бревешки были миллиметров двести всего толщиной-то. Но это он чирикал, оказавшись в незавидном положении. Августовская река не июньская, к тому же настоящего дождя недели две как не было.

Короче — опростоволосился он капитально.

Да и быть в том месте иначе не могло. Перед самой шиверой Матвей обернулся к нам, помахал рукой над головой и наддал шестом по ходу плота.

— Зря он так, — сокрушенно сказал шеф и, притормозив, направил наш плот к берегу. — Вот так-то, любезнейший Аркадий Геннадьевич, давайте понаблюдаем, чем это кончится. — И, усмехнувшись, чуть в сторону сказал: — Шерше ля фам…

Я давненько уже слышал это выражение, прикидывал его, и почти всегда оно оказывалось правильным.

А в этот раз и прикидывать было нечего. Ни за что не попер бы Матвей на рожон, не будь Эльки. Она, эта самая ля фам, беспечно сидела на плоту, подобрав коленки к подбородку, и глазела на небо. Когда плот с разгону врезался в камни, она и сообразить-то, наверное, не успела, что существует инерция. В воздухе мелькнули белые пятки, потом коричневое, потом синее, и все это, целиком взятое, составлявшее Эльку, очутилось в метре от плота. Течение на том месте было сумасшедшее. Эльку сразу поволокло, и она не смогла даже встать на ноги. И тут произошло невероятное. Шеф, пронзительно, даже не по-человечески как-то взвизгнув, ударился вниз по берегу. Вот уж не ожидал от него такой прыти. Мне даже стало немного смешно. Там Матвей, а он… Вот уж, действительно, куда конь с копытом, туда и рак с клешней.

Но расхотелось мне смеяться так же быстро, как захотелось, потому что Матвей, который прыгнул вслед Эльке, тоже упал и не смог встать. Он пытался приподняться, но вода его валила и валила, а Эльку попросту волокло. Я тоже что-то заорал и ринулся вслед за шефом.

Однако поспешили мы напрасно. Матвей после нескольких неудачных попыток подняться, видимо, понял, что тянет пустой номер, и отдался течению. Но, в отличие от Эльки, хозяином положения был он, а не вода. Поэтому, едва Эльку втащило в водоворот — шиверы, как правило, кончаются глубокими бучилами, — Матвей очутился рядом и подхватил ее. Остальное оказалось, как говорят, делом техники. Когда мы подбежали, они оба были на берегу и Матвей уже делал своей фам искусственное дыхание.

Вспоминаю я сейчас эту сцену — от момента, как их плот остановило на шивере, до нашего появления, и мне становится не по себе. В голове начинают теснить друг друга сразу несколько «если бы». Но велика же была моя вера в Матвея! До того велика, что я в его присутствии и не предполагал беды. Страшно мне было только несколько мгновений — когда я увидел, что Матвей не может подняться. Едва же он начал действовать осмысленно, а тем более оказался в водовороте одновременно с Элькой, я уже решил, что волноваться нечего. И в мысли мне тогда не кинулось, что Эльку запросто могло сунуть головой о камень, могло сломать позвоночник, могло их обоих затянуть в центр водоворота, туда, где раскружившаяся белая пена перестает пузыриться и, обращаясь в узенькую белую полоску, втягивается в спиральный провал. Провал этот иногда вспухает и с шумным плеском выбрасывает из себя водяные валы. Кажется в такие моменты, что воронку внезапно подпирает поднимающийся со дна утес и там, где только что была бездна, покажутся омытые водой неровные каменные зубы. Ни о чем этом я тогда не думал, и когда рядом с бесформенной кочкой белых Элькиных волос в водовороте появилась черная Матвеева голова, я вдруг почувствовал, до чего же неудобно бежать по мокрой гальке. Ноги разъезжаются, камни из-под них выскальзывают, да еще в довершение я большим пальцем ткнулся в крупный булыжник. Не скачи так резво шеф, я с удовольствием сбросил бы темп, но шеф летел как угорелый. Прихрамывая, я чесал следом.

— Жива?

Это был первый зряшний вопрос, который задал шеф. Как вы думаете: если человек пытается сделать губы бантиком, жив он или не жив? Поэтому Элька слабенько улыбнулась вопросу и кивнула головой. Матвей в это время перестал делать ей искусственное дыхание, похлопал Эльку по плечу и грубовато сказал:

— Мы ишшо землицу потопчем.

Элька опять слабо улыбнулась, а шеф, как-то сразу обессилев, задал второй зряшный вопрос:

— Как вы могли… ну как вы могли?..

— Чего еще мог, не мог?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы не должны забывать, что в ваших руках жизнь еще одного человека.

— Вот с этим человеком нам и решать.

— Вам же приходилось проходить шиверы…

— Мне много кое-чего приходилось, и я привык за свои поступки отвечать.

— Не заметно.

— Послушайте, Вениамин Петрович, шутки кончаются тогда, когда в игру вступает глупость. По-моему, сейчас как раз такой случай.

В этот момент Элька шевельнулась и потянула Матвея за руку. Он резко отодвинул руку и, катнув на скулах желваки, отрывисто сказал:

— Хватит, Элька. Надо, наконец, прояснить отношения. Шеф полагает свою власть безграничной…

— Разумной. По крайней мере, в пределах экспедиции.

— Экспедиция скоро кончится, и мы обретем независимость. Не забывайте этого, шеф. Беда маленьких выскочек в том, что они простирают свою власть за пределы своих возможностей…

— Мальчики, — тихо сказала Элька. — Не надо.

— Почему же, Эльвира Федоровна. Если Матвей Васильевич желает прояснить отношения, я готов. Итак, для ясности: пока руководитель экспедиции я, за дела в ней отвечаю я. — Шеф уже заметно успокоился и говорил размеренно и веско, словно пробовал на зубок каждое слово. — Понимаете меня? За дела. Безопасность каждого члена экспедиции — моя непосредственная компетенция и ответственность. Вы это можете уразуметь?

— Та-ак вот оно в чем дело! — Матвей хлопнул себя по лбу и как-то неестественно гыгыкнул. — Я-то предполагал иную причину. А вы прискакали сюда из-за ответственности. Ну, конечно. А я на какой-то миг заподозрил в вас мужчину. Придет же такое в голову… Тут все яснее пареной репы: погиб член экспедиции. Начнутся упреки, подозрения…