Николай Чаусов - Сибиряки

Вышла, выждала вступление, подхватила:

Видела, как дрогнули обсохшие губы, повернулась к ней забинтованная голова с крутым подбородком.

— Нюська!.. Нюська, это я, Мишка!..

Частушка оборвалась. Повскакивали, засуетились сестры. А раненый ловил руками воздух и звал:

— Это я!.. Косов!.. Нюсенька!

Нюська сорвалась с места, бросилась в проход, перемахивая через костыли, ноги…

— Миша! Миленький!..

Руки Косова ловят, ощупывают Нюськино лицо, косу, плечи.

— Товарищи, а концерт? Товарищи!

— Рублева! Нюся!

Но раненые уже расходились.

— До концерта тут, когда родня объявилась! Спасибо, девушки, премного благодарны и за это.

Нюську и Михаила оставили в покое, начали расставлять по местам койки. А Косов все гладил и гладил Нюськино мокрое от хлынувших слез лицо, волосы, плечи.

— Нюська!.. Родненькая!.. Ну чего ты так, чего плачешь?.. Танечка-то как, Нюся? Где она, женушка моя?..

Нюська успокоилась, рассказала Косову обо всем, что знала о Тане, о Качуге, возмутилась, когда Михаил воспротивился немедленно сообщить о себе Тане.

— Это еще почему? Да если и слепой останешься… Ой, мамочка, чего я болтаю-то!.. А только я сейчас же, как от тебя, пошлю телеграмму! — И, помолчав, осторожно спросила: — А Ромка-то как? Где он?

— Живой твой Ромка. Его к ордену должны были…

— Ой, правда? Живой, значит? — обрадованно вскричала Нюська. И, спохватясь, глухо поправила: — С чего ты взял, что мой… Наш он.

У выхода Нюську опять взяли в кольцо.

— Ну что, красавица, нашла своего качугского?

— Ой, нашла, дядечка!.. Только нашла-то какого…

— Ништо, поправится. А поешь-то ты, девица, больно уж хорошо. Уж ты уважь нас, доченька, навести еще, когда сможешь…

— Приходи, артисточка!

— Не забывай нас!

— Ждать будем!..

Так и провели Нюську в кольце до самой калитки. На прощанье Нюська пообещала:

— Приду, дядечки! Я теперь часто к вам приходить буду!..

— Алексей Иванович, к вам, — загадочно улыбаясь, доложила секретарь.

— Я же предупредил, что готовлюсь…

Но секретарь уже впустила в кабинет Клавдию Ивановну и, еще раз бросив на Позднякова любопытный взгляд, скрылась за дверью.

— Клава? Что-нибудь стряслось? — поднялся с кресла Поздняков.

— Нет, Леша, ничего… Собственно, стряслось у нас в тресте…

— В каком тресте?

— В нашем. В стройтресте…

— Ах да, ты же теперь строитель, — усмехнулся он. — Ну, выкладывай, что у вас там случилось?

Клавдия Ивановна села к столу, что впритык к поздняковскому, положила на него папку.

— Понимаешь, Леша, в воскресенье наш трест едет к подшефным…

— Ну и пусть едет себе на здоровье! — поддразнил Поздняков, наблюдая за необычной, чисто деловой озабоченностью Клавдюши. — А ты, конечно, опять бригадир?

— У нас не хватает машин, Леша. Нам надо всего девять машин…

— А ты-то тут причем?

Клавдюша сбилась с начатого ею делового тона, растерянно улыбнулась.

— Я, Леша… Я — председатель постройкома.

Брови Позднякова поползли вверх.

— Вот как? Этак ты и до депутата дойдешь… Ну-ну, я ведь шучу. Будем надеяться, что этого не случится. Так ты пришла просить у нас машины?

— Да, Леша.

— Почему же ты обратилась именно к нам? А не к «Холбосу»? Заготтрансу?

— Я… я уже обращалась… И не только к ним…

— И везде отказали?

— Отказали, — потупилась Клавдия Ивановна.

— Почему же они отказали помочь?

Клавдюша нерешительно подняла глаза на мужа.

— У них мало машин, Леша. И потом…

— Что?

— У них много машин в ремонте, Леша… Мне даже показывали в гараже…

— Много срочных важных работ, — подсказал Поздняков.

— Да, Леша, — с надеждой опять посмотрела на него Клавдия Ивановна.

— И поэтому ты обратилась ко мне. Как же: муж, он должен помочь…

Клавдюша залилась краской, привстала.

— Сиди-сиди. Я ведь не все сказал, Клава. — Он помолчал, глядя на вконец расстроенную Клавдюшу, добавил:

— У нас тоже много машин в ремонте. Не веришь, я попрошу свозить тебя в мастерские…

— Зачем же, Леша! Я верю…

— Мало того, мы возим грузы золотым приискам Лены и в Якутию, а не сено и хлам, как это делают Заготтранс, Утильсырье или «Холбос»…

— Но они же сказали, что возят…

— Я лучше тебя знаю, Клава, что они возят. Ведь нас то и дело заставляют помогать им теми же машинами: то возить снег, то мусор…

— Значит, они обманули меня?

— Если ты опять сомневаешься, я прикажу принести путевые листы, в которых ими же написано, что мы им возим…

— Нет-нет, я верю, конечно… Но как же так?.. Как же быть, Леша?

— Что вы собираетесь делать у подшефных? И кто у вас подшефные?

— Колхоз имени Сталина и совхоз… тоже имени Сталина. Строить коровники, Леша…

Поздняков откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул.

— Так что же, по-твоему, важнее: обеспечить техникой и хлебом север или строить коровники? Выполнять правительственные задания или свои обязательства перед колхозом?

Клавдюша поняла, что машин ей уже не дадут.

— Извини, Леша… Я не подумала… я не знала, что у вас…

— Надо было думать, товарищ председатель постройкома. А так вы, пожалуй, еще строительные материалы пустите на танцплощадки или газоны, когда железо, цемент нужны для стратегических укреплений. Ты знаешь, сколько разрушено наших мостов?

— Прости, Леша… я пойду…

— Постой! — приказал он.

Клавдюша присела.

Поздняков вышел из-за стола и, все еще грозно глядя на притихшую за столом Клавдюшу, вдруг неожиданно и весело улыбнулся.

— И таких младенцев ставят на председатели! Ну какой же ты рабочий вождь, Клава?

Клавдюша не знала, что делать: обидеться и уйти? Или сидеть и ждать, что он еще скажет? Но Поздняков сам положил ей на плечо руку, словно бы приказав сидеть, и продолжал в том же веселом тоне:

— Так просить, Клава, можно только билеты в театр. А ведь ты же просишь помощи сельскому хозяйству, не так ли?

— Да, Леша, — снова с надеждой в голосе ответила Клавдия Ивановна.

— А сельское хозяйство — это хлеб. Хлеб нашим труженикам, хлеб — фронту!.. А ну-ка встань, Клава, — поднял он ее. — Иди, иди сюда, садись на мое место. Вот так. Ты — начальник управления Северотранса, а я — твой проситель. Здравствуйте!

— Здравствуй, Леша, — улыбнулась Клавдюша.

— Без «Леш», пожалуйста! — строго перебил Поздняков. — Я к вам за помощью сельскому хозяйству, товарищ начальник управления. Областной комитет партии обязал нас помочь колхозу выстроить коровник. Наш коллектив провел митинг по этому поводу, выделил из своей среды лучших специалистов и поручил мне обратиться к вам за транспортировкой людей в колхоз… Ну-ну, отказывай мне в машинах!