Борис Изюмский - Подполковник Ковалев

— Уничтожить гадов! — устрашающе кричал Грунев, преследуя «противника», обгоняя Антона Хворыську.

Уже за поселком рота Санчилова вышла к границе полигона и села в бронетранспортеры.

Начались боевые стрельбы. Грохот стоял от разрывов настоящих снарядов. «Отводил душу» Садовский.

Грунев, вытянув худую шею, глядел во все глаза.

У приземистых машин птурсов наводчики-операторы вели по трассе противотанковый снаряд, похожий на небольшую ракету. Сменялись дистанционно управляемые цели…

Что-то зарокотало.

— Гаубицы, — определил сержант.

Огонь и гул все нарастали, сотрясалась земля. Пороховая гарь разъедала морозный воздух. Пахло машинным маслом, нагретым железом, кисловатой окалиной.

В шлемофоне послышалась команда:

— Снять с предохранителя!

Грунев изготовил автомат к боевой стрельбе.

— Ну, друже, — сказал Владимир Петрович Гербову, когда «бой» отгремел и они остались вдвоем на НП, — дом-то мой ты не минешь?

У Ковалева синие круги под глазами, лицо опало, но не усталое, а взбудораженное, как у человека, который еще не отошел от недавно пережитого огромного напряжения.

— Как можно, — ответил Гербов. — Не знаю, правда, надолго ли затянется разбор учений.

— Насколько бы ни затянулся, а моих ты увидеть должен… Да и с тобой хочется наговориться досыта.

Гербов привлек к себе Ковалева:

— Век не видел. Расскажешь подробно о встрече в суворовском?

— Ночи не хватит, товарищ вице-старшина!.. Садовский! — окликнул Ковалев Олега, идущего по нижней тропе.

Майор поднял голову:

— Иду!

Он взбежал наверх.

— Товарищ майор, — с напускной официальностью произнес Гербов, — вы действовали безупречно.

Садовский покраснел от удовольствия.

— Олег, — обратился Ковалев, — ты ко мне домой сможешь заглянуть после разбора?

— Не сердись, не могу… Обещаю специально приехать… Созвонимся тогда.

— Ну смотри, не пропадай на десятилетие.

— Теперь не пропаду, — сказал Садовский и, попрощавшись, ушел.

— Слушай, — повернулся Гербов к Ковалеву, — а этот лейтенант, из первого батальона, которого ты командиром роты назначил вместо вышедшего из строя…

— Санчилов…

— Ведь неплохо в ситуациях разбирался. Он что, из училища?

— Двухгодичник.

— Поди ж ты! Я наблюдал, как он сочетал действия на бронетранспортерах с действиями в пешем строю. И потом у реки принял рискованное, но единственно правильное решение… У него гибкое тактическое мышление.

— Даже? — показавшимся Гербову странным голосом произнес Ковалев, в нем прозвучали не то ирония, не то радость.

— Вполне грамотные решения человека с военной интуицией… На роту поставишь?

Ковалев посмотрел внимательно:

— Не будем ускорять события, дорогой полковник. Хороший командир взвода тоже фигура немаловажная.

Опасался торопливостью испортить то, что давалось так нелегко.

«В итоговом приказе Санчилова я, конечно, отмечу, — подумал Ковалев. — Градова же надо аттестовать на выдвижение».

Подъехали на машине высокий длиннолицый генерал Горяев, из штаба округа, и генерал Барышев. Они вышли из машины. Горяев подал Ковалеву руку порывисто и как-то вниз, почти к колену, при этом всем телом наклонился вперед. У него мягкого блеска, пытливые глаза.

— Ну, комдив, — обращаясь к Гербову, спросил Горяев доброжелательно, — ваше общее впечатление?

— Хорошее. — Гербов запнулся. — Хотя не обошлось и без накладок.

«Ну, о них ты мог бы сказать мне отдельно», — самолюбиво нахмурился Ковалев.

Барышев, как показалось Владимиру Петровичу, посмотрел на него с осуждением.

— Подробно поговорим на зимних квартирах, — кивнул Горяев.

Костры разложены на поляне, в лесу. Возле них сушатся, греются солдаты первой роты. Дроздов сидит на коряге, очень близко к огню. Пар идет от его валенок, в синих глазах на грязном, счастливом лице пляшут огненные отсветы. Рядом Азат Бесков подбрасывает ветки в костер, и они горят с веселым потрескиванием.

Дроздов набрал горсть снега, лизнул языком, словно умеряя еще не остывший внутренний жар. Благодать! Снег пахнет Таганрогом, зимним Азовским морем, может, оттуда залетел? Теперь, когда возвращусь в казарму, самый раз и письмо матери написать.

На поляне говор, смех.

Антон Хворыська рассказывает, как кто-то совершал марш-бросок от столовой до санчасти, а потом ловко «отливал пули».

— Между прочим, была еще такая история… Вел Расул грузовик. И машина остановилась. Зачхала. Подходит старшина. «Что случилось?»— спрашивает. «Мотор заглох, товарищ старшина». — «Садись, я подтолкну», — благородно предлагает старшина. «Но…» — «Садись, садись. Чего там…» Метров двести толкал. Заработал мотор. Старшина пот на лбу вытер, спрашивает: «Что ж это в машине такое тяжелое?» — «Да там… — отвел глаза Расул. — Двенадцать отпускников спят… На станцию их везу…».

— Иди, Грунчик, сюда, — миролюбиво зовет Дроздов Владлена, — садись. — Он подвинулся на коряге, растопил в кружке снег, протянул ее Груневу, чтобы тот попрел руки. — Ну, как самочувствие, истребитель танков?

У Грунева тоже измазанное лицо, левая рука перебинтована, шинель насквозь пропахла порохом.

— Нормально, — любимым словом сержанта Крамова ответил Грунев и улыбнулся.

Хотя Грунев и окреп — развернулись плечи, появилась сила в руках, — но лицо осталось «дитячьим», разве что кожа огрубела да глядел независимее.

Дроздов, сбив шапку на ухо, сказал Бескову:

— А я сначала струхнул, когда танк на меня попер… Потом увидел: наш лейтенант не растерялся — и совестно стало.

— А я думал, конец мне, чертов проруб, — блестя черными глазами, скороговоркой зачастил Бесков. — Груня, спасибо, за шиворот схватил, потянул… потянул…

Азат показал, как Грунев тащил его.

Владлен фыркнул:

— Уж больно ты глаза вытаращил.

— Вытаращишь, — тихонько засмеялся Бесков. Его маленькое лицо с усиками приобрело конфузливое выражение. — Я тебе теперь такой ремонт сапоги сделаю, до конца служба не сносишь!

Подошел сержант Крамов, спросил у Бескова грубовато:

— Ноги-то сухие?

Дроздов подумал: «Этот Аким ничего… Он от меня требует больше, чем от других, потому что я неподдающийся обормот. А недавно сказал: „Поручаю, значит — доверяю“. Вот ведь как дело повернул». Дроздов довольно сопнул.

— Сухи, сухи, — успокоил Бесков, — сразу сменил…

В одной из палаток были запасные валенки.

— Посредники ротой довольны. — Тонкие губы Крамова раздвинулись в скупой улыбке. — Полный ажур!

Если сержант говорит «довольны», значит, точно знает.

Дроздов непроизвольно подергал ухо, точь-в-точь, как это делал сержант, когда был в хорошем настроении.