Виктор Стариков - Звезда победы

Степан довольно усмехнулся.

— Строить свое предприятие начали. Ну, отец, заводик-то кажется за четыре месяца осилим. Не хочешь ли пойти ко мне работать? Людей нужно много. Найдем должность по силам.

— Чего мне в чужое место итти. Я в доменный опять заступил, — не без гордости сообщил Семен Семенович.

— Вот это так. Правильно. Давай побольше чугуна, теперь на снарядную сталь пойдет.

Утром Степан встал раньше всех и куда-то позвонил, чтобы за ним прислали машину. «Уж и машиной успел обзавестись», — с удивлением отметил Семен Семенович, и это почему-то вселило уверенность, что справится Степан со строительством завода.

Считалось, что Степан живет у них. Но появлялся он дома раз в четыре или пять дней, озабоченный, с воспаленными от недосыпания глазами и, сидя за столом, начинал дремать.

— Я к вам отсыпаться приезжаю, — говорил он. — Там не дадут.

Однако и тут ему не очень давали спать. Весь вечер и всю ночь трещал телефон, и Степан отдавал всякие распоряжения, потом расхаживал по комнате и курил папиросу за папиросой.

Клемёнов теперь работал в доменном цехе. В первые дни он увидел, какой тяжелый груз принял на себя. Работали в две смены — по двенадцати часов. Семену Семеновичу приходилось и задерживаться. Дома мастер сразу ложился в постель и засыпал тревожным сном, вскакивая, как только начинал звенеть телефон. Он очень уставал и боялся свалиться.

Но проходили один за другим трудные дни, и Клемёнов, попав в гущу заводских дел, забывал о времени и сам удивлялся своей выносливости.

Уже не раз Владимир пытался поговорить с отцом об уходе с завода в армию. Семен Семенович отмалчивался, сознавая свою неправоту перед сыном, или неопределенно отвечал, что как только станет полегче в доменном, поправятся там дела, так он и сам напомнит про обещание начальнику цеха. Но время шло, и все оставалось попрежнему.

Как-то и жена заговорила об этом же с мужем.

— Отпусти ты его, — настойчиво сказала жена. — Ты смотри, как он мучается, места себе не находит.

Семен Семенович с изумлением посмотрел на нее.

— Другие рады, что все у них дома, а ты его на войну шлешь?

— Разве я шлю его? — обиделась жена. — Думаешь, легко мне? Да ведь нужно… А ему тяжело и стыдно. Все его товарищи и друзья в армии. Вон и в народе нехорошо говорят: его не берут потому, что отец — начальство в доменном и сына возле себя держит.

— Дураки говорят, а ты их слушаешь, — рассердился Семен Семенович. — Всех не переслушаешь. Нужен он мне на заводе, — заключил мастер.

Клемёнов видел, что дети, даже став взрослыми, остаются, как в детстве, ближе к матери, чем к нему. Во всех трудных случаях они прежде обращаются к ней, а уж потом к нему. Умела жена слушать их и понимать лучше, чем он. Даже у Степана завелись с ней какие-то секреты. Ей же Зина показывала письма, которые присылал с фронта Сергей Иванович. Семен Семенович немного даже ревновал жену к детям.

Ударили крепкие уральские морозы. Туман стоял над побелевшим городом, и сереньким, тусклым и коротким дням, казалось, не будет конца. Окутанные плотным туманом домны шумели особенно тревожно. По ночам огни завода, затянутые плотной пеленой, вдруг возникали в темноте. С перебоями поступали кокс и руда, выходил из строя водопровод. Обмораживались люди и выбывали с работы.

Все домашние заботы у Семена Семеновича отошли на задний план. При редких встречах с Степаном мастер даже забывал спросить его, как у сына идут дела на строительстве. А уж делами Владимира и Зинаиды он и вовсе не интересовался. Завод отнимал у Клемёнова все время.

И в эти самые беспокойные дни Владимир вздумал напомнить о своем желании уйти в армию. Мастер даже огрызнулся на сына:

— А завод — не фронт? Вот ты какой непутевый… Люди работают, себя не жалеют. Все думают, как бы побольше для фронта сделать, а ему, видишь ли, тут не место. Тут тоже военный фронт и не легкий.

Семен Семенович не заметил, как с приездом Степана все дети особенно сдружились. Теперь не так уж разительна была между ними разница возрастов. В те вечера, когда Степан бывал дома, дети все собирались вместе и могли просидеть чуть не до рассвета. Но старший оставался старшим, он стал поверенным и советчиком младших.

Степан знал, что Владимир рвется на фронт. Ему было жаль брата, но знал он упрямство и твердость отца и не решался на разговор с ним. Да и понимал, что по-своему отец прав — Владимир нужен на заводе.

Но как-то Владимир и сам заговорил об этом с братом.

— Так я и буду всю войну на заводе сидеть, Степан? Почему я должен тут сидеть, когда все воюют?

— Положим, тут тоже люди нужны.

— А тебя не беспокоит, что ты остался в тылу?

— Меня? Если бы кто другой спросил, то и отвечать бы не стал. А тебе отвечу. Очень хотел пойти на фронт. Я — строитель, мог бы пригодиться в инженерных войсках. Просил об отправке на фронт еще в первые дни войны. Но у меня положение было трудное. Я отвечал за строительство завода, потом за эвакуацию оборудования и уничтожение зданий. Меня не всякий мог заменить. Я не видел за собой право решать, где я сейчас нужнее, я мог только выражать свое желание. Мною распоряжалась партия, я привык подчиняться ее решениям. Решили: сейчас мое место на строительстве — это мой фронт. Вот я и приехал сюда. Скажут: нужен фронту — поеду на фронт. Вот ты и спроси себя, имеешь ли ты право сам решать этот вопрос.

— Я решил, но не пускают.

— Не пускают? Отец?

— Он. Да и начальник цеха возражает. Просил партийный комитет помочь — отказались.

— Значит, у них есть основания отказывать тебе.

— А я своего добьюсь.

— Ох, нет у тебя еще настоящей выдержки. Ты сколько времени кандидатом?

— Полгода…

— Все понятно… Смотри, кандидатский стаж тебе нужно выдержать. Парторг о твоих настроениях знает? Намял бы я тебе бока, приучил бы к дисциплине. С ней шутить нельзя.

Владимир помолчал. Вот так же частенько молчал отец, прежде чем принять решение.

— Спасибо, Степан, — горячо сказал он.

— За что же меня благодарить?

— За хорошие советы. Ведь я думал самовольно сбежать с завода. Уж все и подготовил. Но на фронт я все же поеду, только с разрешения, — и он лукаво усмехнулся.

Зинаида, молча слушавшая разговор братьев, вдруг встала и подошла к столу. Лицо ее было взволнованно. Степан с удивлением смотрел на сестру.

— Степан, — сказала она звенящим от напряжения голосом, словно не могла совладеть с своим волнением. — А мне что делать?

— А разве ты ничего не делаешь?

— Обучаю мальчиков и девочек музыке? Какая же от этого польза войне? Этим я и до войны занималась. Ведь война же идет! А что у меня изменилось? Работаю на своем месте, не голодаю, не холодаю. Да отец в сотни раз благороднее меня. Он же из сил выбивается, а работает, ни на что не жалуется. Вот рядом с нами живет приезжая женщина инженер-конструктор. Она пошла в столовую работать подавальщицей. Она и то больше пользы приносит, чем я — кормит рабочих. Ведь не легко ей, инженеру, работать подавальщицей. Зато другая женщина, физически более сильная, пошла работать на завод.