Александр Грачев - Первая просека

Со стрельбища возвращались вместе.

— Как дела-то на работе? — спросил Платов, когда они шли по бережку у самой воды. — Тебя ведь, кажется, назначили десятником?

— Сейчас опять бригадир, — отвечал Захар. — Строим каменные дома. Десятником не понравилось — никакого конкретного дела, пустая беготня. А тут я при своем деле. Да и люблю его… Федор Андреевич, а у меня дочка родилась, Наташка, — сказал Захар, ласково улыбаясь.

— Да ну? И давно?

— Восьмой месяц. Такая Дарья-бахчевница!

— Ну что ж, хоть с запозданием, поздравляю. — Платов пожал Захару руку. — Теперь сына нужно.

— Рано пока, учусь, тут и с этой никак не управимся. Жене пришлось оставить работу.

Разговор прервал гул самолетов. Три машины шли клином над самой водой. Повернув к острову, они пронеслись над гуляющими и стали забирать вверх, наполнив все пространство оглушительным стрекотанием моторов.

— Ах, стервецы, они же Наташку перепугают! — спохватился Захар и со всех ног кинулся бежать к своим.

Наташка действительно плакала навзрыд, когда прибежал Захар.

— Надо же было ей ушки закрыть, — журил он Настеньку.

— Да она спала, и я не догадалась, — объясняла молодая мать. — Теперь не уснет и будет капризничать.

Тем временем самолеты уже добрались до вершины Эконьской сопки и там разошлись в разные стороны.

— Сейчас будут парашютистов сбрасывать! — понеслось по острову. — Вон первый уже заходит!

Парашютный спорт… Он только еще зарождался, но уже становился таким же массовым и популярным, как и стрелковый, как и спортивный комплекс на значок ГТО («Готов к труду и обороне»). Зарождался и еще один новый вид спорта — авиационный. «Подготовить 150 тысяч летчиков-спортсменов!» — этот лозунг гремел по всей стране, в том числе и в Комсомольске. На земном шаре то тут, то там погромыхивали громы войны, грозовые тучи все заметнее сгущались и вокруг нашей страны, и молодежь готовилась, была начеку.

Сотни голов запрокинуты к синему небу. Сотни глаз неотрывно следят за четырехкрылой машиной, приближающейся на полукилометровой высоте к острову. Ровно стрекочет мотор. Вот он притих, почти заглох, и в ту же секунду над кабиной появилась темная фигура. И вдруг полетела вниз. Она падает, падает, кувыркаясь в воздухе.

— Что же он не раскрывает парашют?! — раздался испуганный вопль.

Но вот над человеком взвилась ленточка вытяжного парашюта, за нею вверх рванулся белый столб и мгновенно превратился в огромный купол. Вздох облегчения прокатился по толпе на берегу.

Парашютист опустился на воду, заработал руками, убирая край купола, и пошел к берегу. Ближе, ближе, ближе… Уж видно его лицо. Мишка Гурилев! Но он не достиг берега, а плюхнулся в воду метрах в двадцати, на отмели. Десятки купальщиков ринулись к нему, барахтающемуся в воде, на руках вынесли на берег. Не успел Гурилев отстегнуть парашют, как снова полетел, но теперь уже вверх — раз, другой, третий!..

— Ой, братцы, отпустите душу на покаяние! — кричал Мишка, кувыркаясь в воздухе.

— Второй самолет! — заверещал мальчишеский голос.

С самого начала Захар с замиранием сердца наблюдал за парашютистом. Каково же было его изумление, когда он узнал Мишку Гурилева в этом отчаянно смелом человеке. Захар был в числе тех, кто вынес Гурилева на руках из воды, а потом качал, подкидывая в воздух. Но вот все угомонились, красавица Катерина уже перестала плакать и целовать Мишку, и очередь дошла до Захара.

— Когда же это ты успел, отчаянная твоя голова? — спрашивал он Мишку, помогая ему отвязывать спасательный пояс, стаскивать с плеч мокрый комбинезон.

— А ты думаешь, я как ты? — скалился Гурилев. — Я, паря, еще и на летчика буду учиться! Во как, Захарка!

— Ну, а как, скажи честно, страшно было прыгать?

— А я об этом и не думал. Прыгнул — и все!

— Ну, а все-таки? — не отступался Захар.

— Все-таки, паря, я же знал, что у меня за спиной парашют. Иди к нам, в аэроклуб, Захарка! — пригласил он. — Геройское дело!

— Я уж и то подумываю. Увидел тебя под куполом парашюта — и потянуло! Честное слово, пойду! — горячился Захар. — Кстати, взгляните на мою Наташку! — И он потянул Гурилева с Катериной на берег протоки.

— Ну где ты пропадаешь, Зоря? — набросилась Настенька. — Я тут совсем замучилась с нею, не спит — и все! А тут эти самолеты гудят и гудят…

— Ничего, Анастасия, — шумел Гурилев, — скоро вместе с Захаркой будем прыгать, а потом, глядишь, еще и самолетами управлять станем. Видишь, что они делают, — указал он в небо на машины, проделывающие фигуры высшего пилотажа. — А ну, дай-ка посмотреть Наташку. Вот это я понимаю!

— Ты что, Зоря, в самом деле хочешь прыгать? — спросила Настенька, но Гурилев подкидывал в воздух хохочущую Наташку.

— А что, думаешь, испугаюсь? — смеялся Захар. — На джигитовке посложнее приходилось номера выкидывать, особенно на толчках.

— Один уж номер выкинул. — Настенька кивнула головой на его ногу. — Смотри, чтобы второй такой номер не выкинул.

— Так не о себе же я думаю! — возразил Захар. — А если война? Вот и пригожусь как парашютист.

Их отвлек от спора вопль Мишки:

— Рятуйте, братцы! Смотрите, что наделала, бесстыжая. Опрудила!

Он держал голенькую Наташку под мышки на вытянутых руках, а на его майке тянулся вниз свежий мокрый след.

— Так тебе и надо, — вмешалась Катерина. — Это она, чтобы ты не кидал ее так.

— Я повыше летал, да ничего со мной не стряслось.

— А это никто не проверял, сразу же в воду упал, — заметил Захар, беря дочку на руки.

Прибежал Каргополов.

— На заплыв, товарищи! — объявил он. — Кто на заплыв?

— Фу ты, а я только хотел принести бутылку вина, обмыть свой десятый прыжок, — сетовал Гурилев.

— Потом, потом. Пошли!

Так вот она какая, эта Шура, в один день ставшая «знаменитой» на весь город! Полная, ниже среднего росточка, одетая в простенькое ситцевое платье в белый горошек. На голове туго повязанная цветастая косынка, забравшая в плен буйные, коротко стриженные каштановые волосы. Лицо продолговатое, нос прямой, с тонкими чуткими ноздрями, карие умные глаза, а над ними черные крылья бровей. И во всем облике — наивная простота.

Каргополов даже растерялся — не такой он себе представлял Шуру. Его совсем недавно избрали секретарем горкома комсомола, и он еще не научился по одному взгляду определять людей.

Перед Каргополовым на столе — вчерашний номер городской газеты; очерченная красным карандашом небольшая заметка в два столбца с заголовком: «Положить конец распутству». Автор, скрывшийся под популярным псевдонимом «Рабочий», сообщает, что в бараке номер три в Комсомольском поселке проживает некая комсомолка Шура. С прошлого года она нигде не работает, а занимается только тем, что меняет мужей, и уже успела выйти замуж девять раз.