Александр Грачев - Первая просека

Еще не выбросили трапа, а уж в воду щуками полетели полуголые парни, чтобы скорее коснуться босыми ногами песчаной целины.

Сережка дергает за рукав Федора Андреевича.

— Папа, ну ты пойдешь со мной рыбачить?

Банку с червями он отдал Аленке, строго наказал не рассыпать, а сам уже готовился разматывать удочки.

— Сейчас пойдем, Сережа, все пойдем, — отвечал отец, наблюдая за тем, как заводят трап. — Только ненадолго. Да и тебе, наверное, интересно посмотреть, как будут прыгать парашютисты.

— А правда будут?

— Обязательно! В двенадцать прилетят самолеты, и из них спрыгнут шесть парашютистов.

— Прямо в воду? — затаив дыхание допытывался Сергей.

— Прямо в воду.

— Тогда я буду рыбачить тут, рядом.

Массовка ударников, посвященная трехлетию города, была первой в истории Комсомольска. Трудности первых лет остались позади, после отмены продовольственных карточек полки магазинов ломились от продовольствия, стало легче работать, легче жить. И не потому ли так ликует медь труб и сотни задорных голосов поют:

Не до песен только Феде Брендину. Он теперь инструктор оборонно-массовой работы и отвечает за стрелковые соревнования, массовый заплыв с гранатами, состязание в метании гранат, и, наконец, за соревнование в беге на стометровку и прыжки в высоту. Потому-то и мечется он по острову, выбирая места, потому-то и льет ручьями пот по его лицу.

Немало дел и у Аниканова — на его ответственности массовые танцы, аттракционы, буфет. Но Аниканов не тяготится поручением, а уж командовать он умеет. Дана команда Кланьке, дана команда культмассовику-балалаечнику — и тот уже зазывает любителей отбить трепака.

А кругом море веселья, по-детски безудержного ликования. Плеск воды, гогот парней, визг девчат, и над всем этим — звонкая медь оркестра.

Жернаковы, а с ними и Леля, облюбовали место на берегу протоки, под развесистым кустом тальника, сделали для Наташки полог из простыни — и теперь у них целый бивак. Но, пройдя через десятки рук желающих понянчить ее, Наташка никак не хотела спать, даже после того как Настенька покормила ее.

— Вот я тебя отлуплю, — грозил ей Захар, но она лишь выдувала пузыри, заливисто хохотала и колотила себя кулачонками по животу.

Подошел Каргополов.

— Насилу разыскал вас, — смахивая пот со лба, сказал он. — Слушай, Захар, ты чего тут расселся? Там тебя Брендин ищет, ты же записан для участия в стрелковых соревнованиях.

— Да вот пасу скотинку. — Захар кивнул на голенькую Наташку, ползающую по байковому одеялу.

— Хоть бы искупался, муженек! — крикнула Каргополову с середины протоки Леля. — Вода — прелесть!

— За тем и пришел. — Каргополов с усилием стащил прилипшую к телу майку. — Анастасия Дмитриевна, смените Захара, ему нужно пойти отстреляться!

— Ничего, успеет, — отмахнулась Настенька, добравшаяся до воды. — Я целыми днями с ней вожусь, пусть хоть сегодня подежурит.

— Вот видишь, какие жены пошли, — сетовал Захар. — По старому казацкому обычаю ее следовало бы отлупить, а ноне… — Он беспомощно развел руками. — А отлупить бы надо, вот только не хочется лезть в воду.

Они рассмеялись.

— Ладно, я попасу Наташку, — выручил Каргополов. — Иди отстреляйся.

— Увидит Настенька, скандал будет!

— А ты незаметно юркни в кусты, чтоб она не видела.

Захар так и сделал. Не без труда разыскал он стрельбище: за шумом и музыкой невозможно было расслышать хлопки выстрелов мелкокалиберных винтовок. Да и нелегко было найти его: Брендин организовал стрельбище в километре от места гулянья, расставив мишени у стены прибрежного обрыва — для безопасности.

Здесь толпилось человек пятьдесят болельщиков. Среди них виднелась и поджарая фигура Платова, кажущаяся особенно высокой в летнем костюме и шляпе.

Захар получил из рук Брендина винтовку и десять патронов.

— Ну что ж, давайте и мне, — сказал Платов, увидя, что из пяти винтовок одна оказалась свободной. — Попробую потягаться с молодыми.

Когда все вышли на линию огня, Федя Брендин, как заправский командир, заученно объяснил:

— Условия стрельбы: мишень номер три, расстояние — двадцать пять метров, положение лежа, с локтя, патронов — десять. Упражнение считается выполненным, если из ста возможных будет выбито шестьдесят очков. Огонь открывать по моей команде, а сейчас всем приготовиться, разобраться в мишенях. Разобрались? Ложись! Заряжай!

Захар лег рядом с Платовым. Он видел, как Федор Андреевич неумело засовывал патрон в казенник, вместо того чтобы положить его в гнездо возле торца затвора.

— Чертяка! Перекос получается, — ворчал Платов.

Захар объяснил, как сделать. Платов смущенно улыбнулся, сказал шепотом:

— Первый раз держу эту игрушку в руках. Раньше-то, в гражданскую, приходилось орудовать трехлинейкой да наганом…

— Огонь! — скомандовал Брендин.

Послышались хлопки. Захар не любил долго целиться. Еще в кавшколе он заметил, что чем раньше — при первом же совмещении линии прицеливания — он выстрелит, тем вернее попадание. Так поступил и сейчас. Отстрелявшись раньше всех, он доложил:

— Жернаков стрельбу закончил.

Теперь он наблюдал за Платовым. Тот сопел, иногда делал глубокий вдох, целился подолгу и только после выстрела выдыхал.

Но вот отстрелялись все, по команде встали и по команде же зашагали к мишеням.

Как знакомо Захару это чувство волнения, когда подходишь к своей мишени! В первую минуту глаза разбегаются, ищешь пробоины в десятке. Ага, три, нет — четыре! — вон одна задела край центрального кружка. Та-ак, хорошо! Остальные рядом. Большая площадь рассеивания, но все пули в одном направлении. Две в девятке, три в восьмерке, одна в пятерке и одна в тройке. Дальше круга «три» не вышло ни одной пули. Девяносто очков. Совсем недурно! А у Платова?

— Ну как, Федор Андреевич? — Захар нагнулся к его мишени.

— Неважное дело, шестьдесят восемь очков, — вздохнул Платов. — А когда-то из боевой снимал всадника на скаку за полверсты. Годы, рука не та, да и глаз…

— Отвыкли, — старался оправдать его Захар.

— Конечно же, пятнадцать лет не держал винтовку в руках. Но отвыкать нам, товарищ Жернаков, никак нельзя. Никак нельзя, — повторил Платов. — А как у тебя? — Он склонился к мишени Захара.

— Девяносто очков, — доложил Захар.

— О-о!.. — Платов удивленно посмотрел на Захара. — Да ты что, неужели же в армии служил?

— В Новочеркасской кавшколе.

— Тогда понятно. — Платов по-отечески обнял его за плечи, заглянул в лицо. — Вот, оказывается, вы какие — ударники, вы и врага в открытом бою можете встретить по-ударному. В этом наша неодолимая сила, дорогой мой землячок!