Эрнст Бутин - Суета сует

— Здравствуйте, Марина. — Михаил старался приглушить свой бас, но он, прокуренный, простуженный, хрипло гудел на лестничной площадке.

Марина не ответила. Не улыбнулась. Как всегда, когда была недовольна, отшвырнула от лица ладонью прядку волос.

Михаил подошел к ней и, стараясь придать лицу самое веселое выражение, наклонился к насупившейся Аленке.

— Не узнала, Алена? — умильно, а от этого сипло и фальшиво спросил он. — Не боись. Я же дядя Миша, — и вывернул из-за спины руку.

На огромной черной ладони сидела большая голубоглазая кукла, прижимая к кружевному невесомому платью пакет с конфетами.

— А это тоже Алена. На, — Михаил протянул куклу девочке.

Аленка быстро и вопросительно глянула на мать, неуверенно взяла куклу, но лицом не потеплела, не оттаяла.

— Хоть бы бороду-то сбрил, — поджала губы Марина. — Сюсюкать не пришлось бы.

— Сбрею. На тот год, помереть мне, сбрею. — Михаил повернулся к Дениске, опять медленно вывел руку из-за спины, и мальчик замер. Перед ним был самосвал — красный, большой, с настоящими маленькими покрышками на колесах и даже с веселым шофером в кабине. А в кузове — гора конфет под прозрачной пленкой.

Дениска с испуганным, счастливым и недоверчивым видом принял самосвал и чуть-чуть улыбнулся.

— Что сказать-то надо? — насмешливо спросил Роман.

— Спасибо, — тихо выдохнул Дениска, и Аленка, как эхо, повторила: — Спасибо.

— Ну вот, — Михаил перевел дух. — Приняли. Самое трудное осилили…

— Не надо было тратиться, — вежливо перебила Марина. — Деньги ведь.

— A-а, деньги, — поморщился Михаил. — Куда их? Солить, что ли? Я корешу одному эти игрушки заказывал, он к морю ездил. В Москве купил.

Марина открывала дверь, а Михаил топтался за ее спиной, дышал табачно в затылок женщине, посмеивался:

— Говорю ему: «Ну, вражина, если не привезешь что-нибудь путевое, считай — пропал!» Привез. Говорит, в немецком магазине «Лейпциг» купил…

Они вошли в прихожую — тесную, маленькую, с зимней, еще не убранной одеждой на вешалке, с разбросанными детскими ботиками, сапожками. Марина торопливо отшвырнула их ногой в угол, сдернула с Дениски шапочку, стала расстегивать на нем куртку и прикрикнула:

— Да поставь ты свой самосвал!

Но мальчик только крепче прижал машину к себе. Михаил довольно засмеялся. Скинул, не расшнуровывая, башмаки, нацепил, боком как-то, на гвоздь свою легкомысленную курточку, сверху кепку и прошел в комнату, волоча по полу рюкзак. Дениска увидел это, завизжал от восторга, затопал, и Аленка, поглядев на брата, тоже завизжала и затопала. Марина шлепнула Дениску по затылку.

— Вот, явился «бич божий», — быстрым шепотом под шуршание рюкзака прошипела она и зыркнула на мужа злыми глазами.

Тот развел руками — я, дескать, при чем? Снял с Аленки пальтишко, и она, схватив куклу, с которой не сводила глаз, убежала вприпрыжку в спальню. Марина высыпала конфеты из кузова на столик: «Получите после ужина!» — и Дениска, надув щеки, урча и гудя, умчался за сестрой.

— Миш, есть будешь? — громко спросил Роман.

— Ага, — отозвался Михаил. — Только ничего не готовьте. Так, пожевать чего-нибудь.

— Я сперва Дениску с Аленкой покормлю. Ладно? — веселым голосом крикнула Марина, а сама сердито буравила мужа взглядом.

— Валяйте. Нам особо-то ничего и не надо. Мы с начальником на балконе посидим. Сойдет легкая закусь…

Марина показала кулак Роману, муж беззвучно оскалился, сделал страшные глаза — не вмешивайся! — и вошел в комнату. Михаил стоял посредине, и его широконосое черное, словно закопченное, лицо было довольным.

— Ничо не изменилось. Портрет вот только, гляжу, повесил, — он мотнул головой в сторону большой фотографии на стене, где Роман — бородатый, в энцефалитке, с геологическим молотком в руке — прислонился к огромной сосне. — Тогда снимался, начальник?

— Нет, это на следующий год, — Роман недовольно посмотрел на снимок. — Марина повесила.

— Орел, — удовлетворенно протянул Михаил, прищурился, — сокол-сапсан! В тот-то раз ты тоже такой был. Бой-парень… Гражданин начальник, разреши-подвинься.

— Кончай ты, — поморщился Роман, — какой я тебе начальник.

Он подошел к Михаилу, встал рядом, осматриваясь. Они были чем-то похожи: оба высокие, крепкие, темнолицые, только один с дремучей бородой, сухощавый и слегка сутулый, точно сохатый, а второй с сизой щетиной на усталом лице, с растрепанными редеющими волосами, начавший уже полнеть полнотой спортсмена-тяжеловеса, ушедшего на покой.

Михаил повернулся к книжному шкафу, внимательно осмотрел разложенные за стеклом кристаллы горного хрусталя, турмалины в породе, полировки яшм, гранитов, кубы пирита. Осторожно тронул пальцем клавиш пишущей машинки и отдернул руку, когда каретка сделала скачок. Оглянулся на Романа.

— Годится, — и засмеялся беззвучно.

— Спать будешь на диване, — решительно заявил Роман, как он всегда заявлял, когда Михаил приезжал к ним. И, как всегда, Михаил решительно замотал головой:

— Не-не. — Он отвернулся, поднял одну за другой со стола книги, с уважением медленно прочитал: — «Петрография»… «Минералогия»… Я к брату поеду. И не проси.

— Хоть бы познакомил когда-нибудь с братом, — незаинтересованно, думая о другом, попросила Марина. Она вышла из кухни, в фартуке, с волосами, собранными по-домашнему в пучок на затылке.

— А чего с ним знакомиться, — Михаил сосредоточенно шевелил губами — читал названия книг: — «Геоморфология», «Палеонтология»… Вахлак он. Ни бе ни ме. Божья коровка.

Марина, не слушая, открыла дверь в спальню. Михаил торопливо положил книги, подправил их ладонью и заглянул через плечо женщины.

Дениска и Аленка лежали животами на вытоптанной дорожке среди кубиков и потрепанных книжек, катали в самосвале белокурую красавицу куклу, говорили за нее писклявыми голосами, а потом пытались гудеть басом, изображая рев машины.

— Умываться и ужинать! — приказала Марина.

Малыши надулись, но молча встали и направились в ванную.

— Слушай, — Роман, уже взявшись за журнальный столик, повернулся к гостю, — может, в комнате сегодня посидим, а?

— Не-не, — зажмурился, замотал головой Михаил. — Не ломай заведенное. Дверь мы прикроем, чтоб детям не дуло. Не, начальник, давай на балкон.

Он поспешно распахнул балконную дверь, помог Роману установить столик. Притащил два стула, поставил, полюбовался:

— Во, законно. Все путем. — Сел, положил на стол кулаки.

Солнце было уже низко, и в вертикальных полосах окон белого высокого, с голубыми лоджиями дома напротив переливающимся багрянцем дробился, растекался закатный отсвет. Ровным шумом морской волны гудел внизу двор, изредка взрываясь криками пацанов, которые гоняли мяч.