Эрнст Бутин - Суета сует

— Гадость какая… Продолжайте, продолжайте.

— Насчет мужа я. Муж мой, Василий Кузьмич, работал на том заводе, — громко начала Морозова, но тут же сникла и дальше уже продолжала ровным, без выражения голосом: — В прошлом годе попал он в несчастный случай, и с того разу началась наша беда…

— Та-ак, — протянул Сергей Иванович. Он читал письма Морозова, потирал лоб, кривился. — Слушаю, слушаю.

— А дело было вот как, — опять заговорила Морозова, смолкшая было после восклицания Сергея Ивановича. Она скосила глаза на переписку. — Послали их, мужиков, значит, глину возить из карьера. Это место, где глину копают, — решила уточнить и впервые посмотрела на Сергея Ивановича: понимает ли? — А дождь прошел, ну и склизко, ясно дело, и на рельсы глина, понятно, налипла. Вагонетка возьми и опрокинься, и зашибла мужика моего.

— Угу, — Сергей Иванович принял еще одну таблетку и теперь тянул из стакана воду, не отрывая глаз от бумаг.

— Ну вот, мастер и говорит: иди, мол, Василий, в больницу. Бюллетень мы тебе оплотим сто процентов, а акт давай составлять не будем. Чтоб, значит, травма вроде не на производстве. Мужик мой, дурак, возьми и согласись. Зачем же людей подводить, если они по-хорошему. Ладно, — женщина с силой вцепилась в варежки, скомкала их. — Провалялся он эдак с месяц. Заплатили, правда, хорошо, грех жаловаться. Сто процентов… Вот вышел он это на работу и говорит начальству — так больше работать нельзя: грязь, дескать, тяжело, и из карьера, и на формовку, и в печь, и из печи — все на своем пупе таскаем. Премии не плотют, потому как план не выполняется… Те сперва то да се — сделаем, мол, механизацию, условия труда лучше сделаем. А потом надоел им мужик мой, они и уволили его…

— Так сразу и уволили? — не поднимая глаз, спросил Сергей Иванович. Он читал ответ директора и желчно усмехался.

Морозова испуганно взглянула на него.

— Зачем сразу? Не сразу. Сперва его на легкий труд перевели: болен, дескать. Он и впрямь ослаб после несчастного случая. Потом во ВТЭК направили, чтобы по инвалидности, значит, уволить. Василий шуметь начал. Я, говорит, скажу, что на производстве здоровье потерял. Они, начальство-то, смеются. Говори, говори, а документа-то у тебя нету. Однако испугались и по сокращению штатов уволили.

«По сокращению!» — Полина Ефимовна торопливо взглянула на Сергея Ивановича: как бы эти слова не натолкнули его на мысль и в своем отделе произвести сокращение штатов, и так же торопливо отвела глаза. Она смотрела, по-прежнему исподлобья, на Морозову, на ее серое, рано постаревшее лицо с остреньким носом, и Полине Ефимовне было не по себе. Она встретилась со взглядом женщины и не выдержала, опустила голову — такая тоска и обида были во взоре посетительницы, точно у побитой дворняжки. Увидела руки Морозовой — красные, со вздувшимися суставами, с крупными, неженскими ногтями — представила на секунду, а что, если б и у нее были такие же руки? И испугалась. Отвернулась поспешно, посмотрела на Сергея Ивановича. Тот глядел в стол, размеренно поглаживал волосы, маскирующие лысину. Так он всегда делал, когда был недоволен.

— И вот, значит, — монотонно продолжала Морозова, — уволили его. А теперь нас из квартиры выселяют. Квартира-то казенная, заводская. Если работаешь — живи, а нет — уходи. А куда идти, зимой-то? Дали отсрочку месяц. А что месяц? Мужик мой в стройконтору ходил устраиваться, а там не берут. Видать, с завода упредили. И квартир у них пока нету…

Полина Ефимовна вздохнула, передернула плечами, поправляя огромный мохеровый шарф. Морозова увидела это, опустила глаза.

— Дрова кончились. Другой уж месяц прошу привезти — не подвозят. А у нас маленьких двое. Холодно, морозы на дворе… — Она говорила все тише и тише и вдруг всхлипнула, прижала к глазам варежки.

— Ну, ну, — Сергей Иванович насупился. — Не надо плакать. Разберемся.

— Все так говорят, — женщина крепилась, пыталась говорить спокойно, но голос ее дрожал. — Мы куда только не ходили, куда только не писали. Вам вот два раза…

Она все-таки не выдержала. Отвернулась к стене и, вцепившись зубами в варежки, пискнула.

Сергей Иванович страдальчески скривился.

— Ну полно, успокойтесь, прошу вас, — он заерзал. — Полина Ефимовна, дайте женщине воды!

Полина Ефимовна растерялась от просьбы, похожей на окрик, растерялась от тона, властного и одновременно просящего, жалобного, суетливо налила в стакан, подала его Морозовой. Та, не отрывая ото рта варежки, отодвинула другой рукой стакан, потом крепко вытерла щеки тыльной стороной ладони.

— Вы извините, — пряча глаза, сказала она глухо, — обидно стало. Над мужем смеются, кляузником называют. Что, говорят, добился своего? Ну ищи, ищи, дурак, свою правду. Рыпаться, говорят, не надо — вот и вся правда.

Сергей Иванович тяжело задышал. Лицо его побелело.

— А может, и в самом деле ни к чему он все это затеял, — потухшим голосом добавила Морозова. — Сидел бы да молчал, и все было бы ладно.

— А вот это вы зря! — рассердился Сергей Иванович.

— Устала я, — тихо ответила женщина. Полина Ефимовна даже поежилась: такая безнадежность была в голосе. — Я бы, бог с ним, и мужика, и детей прокормила бы. На трех работах работала бы, кабы с квартиры не гнали. А так — не знаю… — она вяло пожала плечами, опустила лицо.

— Ладно! — Сергей Иванович встал. — Разберемся. Я сейчас напишу вашему директору, а завтра позвоню ему. Полина Ефимовна, печатайте.

Полина Ефимовна торопливо села за машинку — слишком уж решительный голос был у начальника.

— Так. — Сергей Иванович поднял глаза к потолку. — Готовы?.. Директору Завалихинского кирпичного завода товарищу Гуриновичу эМ Пэ. Убедительно просим и настоятельно рекомендуем приостановить выселение семьи Морозова Вэ Ка из принадлежащей заводу ведомственной квартиры до прибытия нашего представителя и выяснения обстоятельств дела на месте… Подписи. Кто у нас есть? — Он почесал переносицу. — Поставьте Антона Борисовича, Ардальона Георгиевича, Валентину Павловну и меня. И титулов побольше и пополней.

Полина Ефимовна печатала с подчеркнуто недовольным видом. То, что делал начальник, было непривычно и не совсем законно.

Сергей Иванович взял письмо, хмуро прочитал его, вышел.

Вернулся он не скоро. Полина Ефимовна печатала, вздыхала еле слышно. Морозова сидела тихо и неподвижно. Только один раз она пошевелилась, осторожно пряча поглубже под стул валенки, вокруг которых расползлось на сверкающем паркете темное пятно растаявшего снега. Когда пришел Сергей Иванович и отдал ей письмо, Морозова сложила лист, перегнув несколько раз, пока не получился крохотный квадратик, и спрятала его глубоко под жакет. Она долго благодарила, слегка кланяясь, и Сергея Ивановича, и Полину Ефимовну, потом вышла. Сергей Иванович открыл ей дверь, проводил.