Борис Лапин - Избраное

На выезде из леса слышны выстрелы. Из-за деревьев шестеро колхозников выводят пойманного немецкого диверсанта. На его длинном белесом лице испуг и недоумение. Ом одет в странный костюм полуохотника, полугангстера. Длинные брюки навыпуск и зеленая куртка с застежками «молния». Он проходит под ненавидящими и презирающими взглядами.

— Ах, майн готт… — бормочет бандит по-немецки, — ах, боже, более, что со мной будет…

Дальше дорога сворачивает. Мы близко от цели — возле аэродрома пикирующих бомбардировщиков, мастеров по уничтожению фашистских танков.

Отсюда к западу на большом протяжении фронта идут бои огромных танковых масс. Время от времени слышны отдаленные равномерные удары. Над горизонтом встают черные столбы дыма.

Мы разговариваем с командиром части майором Ивановым о боевых операциях его экипажей. Он беспрерывно глядит на часы. Большая часть экипажей находится сейчас в воздухе. Они участвуют в бою, громя немецкие мотомехчасти. Возле сброшенных маскировочных веток стоят техники, напряженно вглядываясь в небо. Экипажи кораблей, оставшихся на земле, ждут в укрытиях, обмениваясь короткими репликами. Эти люди час назад приземлились после горячей воздушной схватки. На их лицах — следы утомления. Они успели проглотить по кружке чаю. Но им не терпится. Боевой порыв огромен! Они снова хотят лететь туда, за лес и холмы, где до самолета с земли доносится запах гари, где внизу стреляют зенитки, где под бомбами взрываются и дымятся черные туловища фашистских танков.

Внезапно из-за облаков возникает характерный шум. Одно за другим проносятся сильные тела бомбардировщиков и идут на посадку. Один… два… пять… Вот еще… Техники бегут к машинам. Через несколько минут все самолеты в сборе. Летчики шагают по полю, говорят громкими голосами, словно рядом еще гремят моторы.

— Я следил за тобой, ты точно работал. Как только командир сбросил бомбы, я тоже.

— С какой высоты?

— Низко, знаешь, кажется, что видел глаза гитлеровцев.

— Ну, и какого они цвета?

— Сволочного.

Обмениваясь шутками и переговариваясь, они подходят к командному пункту.

Эта авиачасть участвует в боевых действиях с первого часа войны. Историки будущего напишут об этих днях. Пока наземные части развертывались и сосредоточивались, пока на передних линиях героически дралась пехота, а советские танки били по напирающим фашистским бронеколоннам, герои нашей бомбардировочной авиации непрерывно нападали на скопления войск, поджигали мотомехколонны, заставляя фашистских солдат разбегаться по лесам и прятаться за кочками.

За первые две недели войны летчики присмотрелись к тактике врага. Фашистские пилоты большею частью не принимают воздушного боя. Нащупав незащищенное место, они наглеют. Расстреливают с бреющего полета детей и женщин… «Мессеры» нападают на одиночек и боятся огня наших стрелков-радистов.

…На лугу у своих машин стоят летчики-бомбардировщики — командир эскадрильи капитан Подкорытов, флаг-штурман капитан Гаркуша и стрелок-радист Доценко. Их отвага хорошо знакома врагам. У Подкорытова подлинный талант бомбардировщика. О нем говорят, что он чувствует цель «спиной, головой, ногами».

На его самолете следы многих попаданий, ссадины от пуль и царапины.

Капитан Гаркуша вынимает из кармана детские фотографии.

— Вот они, мои Толя и Шура. Прислали карточки вместе с письмом, требуют, чтобы я бил Гитлера как следует. Я ответил: ваш отец никогда не промазывает.

Здесь и опытные боевые летчики, участвовавшие в финских и иных боях, здесь и молодежь. Вот лейтенант Шандуло. Ему «официально» 20 лет, но «по слухам» ему еще нет 19-ти. В эти две недели он показал себя одним из лучших летчиков авиачасти. Его называют «охотником за фашистскими танками».

С безграничной верой о победу, с бесстрашием встречают эти люди трудные испытания Великой Отечественной войны народа. Стоит посмотреть на них — этих ясноглазых, упрямых, смелых, находчивых людей, чтобы понять — на земле и в воздухе такие парни не подведут.

8 VII 1941

Они составляют часть фронтового ландшафта — люди в серой форме, в подкованных гвоздями ботинках, иногда растерянные и испуганные, иногда хмурые и ожесточенные. Пленные солдаты фашистской армии… Они попадают к нам при различных обстоятельствах — в бою, в разведке, большими группами и в одиночку. Их можно встретить на всех участках фронта. Белые петлицы пехотинцев, красные канты германской артиллерии, танкисты с розовыми нашивками и лимонно-желтые связистов — представлены все цвета радуги. За последнюю неделю мы часто встречали их: под конвоем и в штабных палатках, на дорогах и десять минут спустя после захвата. Что это за люди? Как ведут себя в плену фашистские вояки? О чем они думают и о чем они говорят?

На низкой деревянной скамье перед нами сидит Экхард Андерс, обер-ефрейтор, «член партии национал-социалистов».

— Курить можно?

Ему дают папиросу.

— О, русские папиросы — это вещь, — говорит он небрежно. — Русские любят крепкий табак, потому что у них холодно.

Он получил неполное среднее образование и обо всем берется судить с самоуверенным невежеством недоучки. Он — участник нескольких походов, его моральный багаж убог. «Мы, немцы, наведем крепкий порядок, как сказал доктор Лей», — говорит он. Вот как он высказывается о разных народах: «Французы — это бабы, сербы — это не народ. Вообще славяне — это «склавяне», что значит рабы».

Он с тупой ненавистью относится ко всем народам. Его любовь к немецкому народу также мнимая. «Что такое крестьянин? — философствует обер-ефрейтор. — Крестьянин — это ненасытное брюхо; больше ничего. Рабочие… ну, — это длинный разговор — вы рассердитесь».

Экхард Андерс — один из «настоящих наци» — с идеологией взломщика и проститутки. Они считают себя носителями фашистской теории. Это натренированные практики гитлеровского разбоя. Обычно при опросе они держатся нагло и трусовато, у многих — истерическая нервность во взгляде.

Перед нами на разостланной на земле шинели лежит груда бумаг, отобранных сегодня утром у фашистского офицера, три недели назад переброшенного с Балканского фронта на советскую границу. Билет члена партии национал-социалистов, «расовый паспорт» на восемь поколений предков, засвидетельствованный печатями (48 страниц, «только для людей немецкой крови, помесям и чужеродным пользоваться этим паспортом воспрещено». Издание НСДАП, Мюнхен). Блокнот — список женщин, которых офицер посещал в Катовицах, в Брюсселе, в Темешваре, в Бухаресте, в Пловдиве… Правила санации с рецептами — протаргол с глицерином и марганцовка; наконец, пачка расписок для изъятия продовольствия у населения, заблаговременно отпечатанных на русском языке соответствующей службой штаба. Вот их текст (сохраняем его «истинно русскую орфографию»):