Борис Лапин - Избраное

Давно развеяны нами костры
Мангытов и маликов.
На месте прежней Бухары
Живет страна таджиков.

— О, вы, кто сыты и богаты, —
он говорит, —
Бросайте кольца и халаты —
ваш дом горит.
В огне времен, как луч и хворост.
ваш дом горит, —
На трубном языке расплаты
он говорит.

Где пыль и полночь Абадана [24] Где пыль и полночь Абадана… — Песня «Вождь говорит» обращена к пролетариату зарубежного Востока. Ее автор — рабочий нефтеперегонного завода в Исфаре. Там работают русские, таджики, узбеки, персы. Он говорит о нефтяных промыслах Абадана (в Южной Персии), о бомбейских бунтовщиках, об иранских кочевниках-кашгаях и лурах, о вожде, чей голос проникает повсюду, от рабочих шатров до «андарунов» — скрытых женских половин в домах.
где нефть кипит,
Из стелющегося тумана
Он говорит: — Пора. Танцуют в ночь зарницы
последних битв! Тартальщикам зеленолицым
Он говорит:

— Пора, пора, друзья, мы с вами —
труба трубит!
Над выжженными промыслами
он говорит.
Ружьем, ножом и смертной дрожью
он говорит,
Над голодом и бездорожьем
он говорит:

— На бой колонны поведу я.
под стон танбур, —
И мчат, пустыням салютуя,
кашгай и лур.
Среди отар тяжелорунных
он говорит,
В дворах, в мечетях, в андарунах
он говорит.

Сквозь дождь, сквозь круглый лед и камень
он говорит,
С бомбейскими бунтовщиками
он говорит.
Под блеск зари, под звезд мерцанье
он говорит.
На трубном языке восстаний
он говорит.

О убийца героев, Яр-Султан-Азим-Джан,
Больше ты не вернешься в каменный Бадахшан.

Больше не переплывешь ты бурной речной воды,
Где, опершись на ружья, стояли — я и ты.

Мне говорят — в Кабуле ты с торожишь базар,
Мне говорят — стареет Джан-Султан-Азим-Яр.

Двадцать головорезов ходят вслед за тобой —
Двадцать собак, готовых в драку и на разбой.

Слушай, Кабул, и слушай, Яр-Султан-Азим-Джан [25] Слушай, Кабул, что говорит каменный Бадахшан в песне… Население Памира — нынешней автономной Горно-Бадахшанской области — обращается здесь к вождю дарвазских басмачей, разбитых в 1921 году памирскими добровольцами. ,
Что говорит вам в песне каменный Бадахшан:

«Если вы захотите снова к нам забрести,
Каждый дорожный камень встанет вам на пути,

Каждая ветка хвои вцепится вам в глаза,
Ноги коням стреножит вьющаяся лоза,

Горы подымут плечи, сбросив груды лавин,
Из берегов навстречу выйдут реки равнин,

Жены взвоют от злобы, Яр-Султан-Азим-Джан,
Если ты возвратишься в каменный Бадахшан.

Здесь тебя ненавидят — руки твои в крови.
Если ты жив в Кабуле — радуйся и живи».

Старой солдатской пикой бей в базарный порог,
Рыскай вдоль стен, глотая пыль городских дорог.

Жди, когда вестник вскочит на городской дувал
С криком: «Волки Ислама! Враг побежден и пал».

Жди… Но ты не дождешься, Яр-Султан-Азим-Джан.
Больше ты не вернешься в старый Бадахшан.

Больше ты не услышишь крик убитых детей,
Храп лошадей и быстрый взмах свистящих плетен,

С дальних гор не прорвутся зарослями арчи,
Подскакивая на седлах, черные басмачи.

Я не могу не дышать свободней и жарче,
Если я вижу разрытой сухую равнину,

Если вода идет по хлопковой пашне,
Если я вижу оконченную плотину.

Всем, кто со мной стремится к новой жизни,
Радуюсь, как отец родимому сыну.

Как мне не крикнуть: «Здравствуй, новое племя!»,
Если мой сын ведет по полю машину?

Если я вижу, как плуг подымает землю,
Как не сказать мне: «Слава труду-исполину».
Если грозят мне: «Старое снова вернется» —
Я упаду на землю и в страхе застыну.

Дай мне винтовку, товарищ, дай мне патроны,
В бой пойду и советской страны не покину.

Гей ты, серп, серп [27] Гей ты, серп, серп… Приготовляя к отливке звонкую руду, ванчские кузнецы хором поют эту песню возле закопченных деревенских домниц. Сейчас к Ванчу проводится дорога и ставятся опыты применения современной техники к этим самым глухим рудникам нашего Союза. ,
Дядя серп, серп.
Звонкий и зазубренный,
Старый железный серп.

Мой отец принес его
Молодым камнем
Из Кштута, из Хостоу,
Из Ягид-нульваид.

Гей ты, серп, серп.
Дядя серп, серп.

Мой отец побросал
Груду камня в горячую печь,
Мать носила хворост.
Гей ты, серп, серп.

Всю ночь пылал камень,
И цвел, как тюльпан, камень,
Всю ночь стекал камень
На дно плавильной печи.

Гей ты, серп, серп.

Отец собрал железо
Со дна плавильной печи.
Ковким стал камень —
Плоский, голый и черный.

Потом его бьют и плющат.
Гей ты, железный серп.
Куют, гнут, точат.
Гей ты, серп, серп.

Ясный, как месяц,
Он бежит по полям пшеницы,
Спотыкается человечек,
Бежит по полям пшеницы.

Кто ты, человечек?
— Я — железный серп.
Кто ты, человечек?
— Старый дядя серп.