Николай Егоров - А началось с ничего...

— Вы к кому?

— К вам. На работу.

— Где же ты был раньше? — Киреев сгреб в кучу всю свою бухгалтерию. — Садись, настоишься. Запарился, поймаешь: план о-е-ей, людей нехватка, реконструкцию затеяли, оборудование допотопное, меняем. Один молотишко был — еще Чингисхан на нем пику ковал. И рабочий нынче шире в плечах стал, развернуться ладом негде ему, так стенки раздвигали.

Он так плотно лепил слова, что Сергей не понял, почему Чингисхан пикуковал на молоте и раздвигали стенки.

— Вот заседаю, поймашь, бабки прибрасываю. В цехе конец месяца, в техникуме конец года. Хоть разорвись. На пятом десятке учиться приспичило. К механике этой, — Киреев пихнул от себя логарифмическую линейку, — никак приноровиться не могу: цифрешки маленькие, план большой. Вот и гадаешь: то ли спереди нолей добавлять, то ли сзади. Ковырнешь запятую, да не там — без премии. Учишься где-нибудь? Да, ты ж из армии. Деньжата, в общем, нужны. Поставлю-ка я тебя на самый денежный штамп: на новый семитонный. Вот такие рубли кует, — Киреев стукнул костоватыми пальцами по краю стола. — Один полплана делает. Договорились?

«Ну, оратор», — подивился Сергей его способности столько говорить без передыху.

— Тогда не сиди, расселся, поймаешь, дуй в фотографию, чтобы утречком мне пропуск получил, и сюда.

Утром, раным-рано, Сергей топтался около окошечка бюро пропусков. Вставало солнце, пахли медом тополя, шли на завод люди.

«Скоро они там»? — Сергей поскреб ногтем по фанерке, фанерка отодвинулась.

— Вам чего?

— Пропуск.

— Не терпится, Демарев?

— Так точно.

— Получите.

Сергей принял его обеими руками. Твердокорый, упругий такой. Чувствуется, что документ.

— Подручный штамповщика, — еще раз прочел он. Полюбовался на фотокарточку, будто в зеркальце погляделся, бережно сложил вдвое и заспешил к проходной.

А проходная бурлила. Из трамваев, троллейбусов, автобусов, ближние своим ходом шли, шли и шли рабочие. Волга в половодье. И кажется, закрой сейчас двери перед ними — проходная всплывет. Сила. Сергея протолкнули мимо вахтера — пропуск не успел предъявить.

Киреев встретил его на лестнице.

— Где ты долго? Заждался, поймаешь.

— Здравствуй… — хотел поздороваться Сергей.

— Некогда, некогда. Давай айда пошли быстрее за спецовкой.

Кладовщица, пожилая и то ли заспанная, то ли больная до неповоротливости, хоть бы шевельнулась.

— Давай принаряди парня.

Пожмурилась, позевала.

— Опять но-о-о…венький?

— Новенький, новенький.

— Ему бе-у или парадное?

— Парадное, парадное. Срочно, поймаешь.

— Понимаю. У-у-у… сем срочно, всем парадное, а бе-у кто носить будет? Они месяц поошиваются и тягу отсюда…

— Не ворчи, разворчалась. Не свое выдаешь, государственное.

Киреев, пока кладовщица рядилась, осмотрел все полки со спецовкой, выбросил Сергею куртку, брюки.

— Примеряй.

— Что вам тут ателье мод? Подштанников ваших я не видывала, — возмутилась кладовщица.

— Не теряй время, переодевайся, пока пимы ищу. Иди сюда.

Сергей, пожав плечами (кого слушать?), спрятался за стеллаж, как по тревоге, сменил одеяние.

— О! Уже? — обрадовался Киреев. — Ты что, хозяйка медной горы в «Каменном цветке»? Распишись. Э-э-э. Брюки штанин… наоборот, штанины брюк поверх голенищ. Техника безопасности, поймаешь. Расписался? Пошли дальше.

Ходил Киреев быстро. Еле поспеваешь за ним.

— Мастеров, поймаешь, нет, везде сам. Все рысью да рысью, — оправдывался он. — А почему? Бюрократию расплодили. Пустяк: шкаф рабочему в раздевалке выделить, а подписей этих, что под Стокгольмским воззванием. Начальник цеха, комендант цеха, начальник АХО. О-хо-хо… Ты, слышь, погоди меня тут, я один скорей их соберу.

Вернулся минут через десять. Мокрый.

— На. Легче было бы на луну слетать. Предъявишь бумаженцию банщице, она окончательную резолюцию наложит. Уморился, поймаешь.

Банщица на бумаженцию и не взглянула.

— Наколи на гвоздик. Ящик тебе? Полно свободных, любой занимай.

Сергей сунул в шкаф сапоги, повесил свое ХБ БУ, запомнил номерок — и назад.

Киреев испереживался. Сигаретку докурил — мундштук трещит, а он все сосет его.

— Где ты долго? Давай айда пошли, поймаешь, не отставай.

Не отставай. Он тут все ходы и выходы знает, а человек первый раз на заводе.

В цехе — что в осажденной крепости. Паровозы гудят, мостовые краны названивают, молота лупят крепостной артиллерией, штампы-автоматы шпарят длинными очередями, стреляные гильзы-болты аж красные вылетают. Из нагревательной печи выметнулся язык пламени, чуть пилотку не слизнул. Сергей — в сторону, Киреев за куртку его.

— Куда? Жить надоело?

Глянул вдоль киреевского пальца — над головой железная коробка с болванками полнехонькая висит. Шарахнулся обратно.

— Ты спокойней, не паникуй. Шагнул — осмотрись, осмотрелся — шагни… Не отставай, на семитонный тебя веду, учти. Один полплана дает, а он еще, слыхать, не работает, а на часах, учти, девятый. Ребятишки там хорошие, из премии не вылазят.

Штамп стоял. Косолапый, грузный, лоснящийся. Как медведь над колодиной в росное утро. Сергей покосился на боек — железяка метр на метр.

«Вот это колотушка…»

Бригада сидела. Кто на болванке, кто на краешке корыта с водой. Трое мужчин в годах и девчонка. У «ребятишек» самокрутки в зубах. Чадят — потолка не видно. Девчонка прутиком от метелки бездумно чертит квадратики на полу.

«Да это ж та, вчерашняя», — узнал ее Сергей.

— Перекур, значит? — Киреев тоже зарядил мундштук.

— А что делать? — развел руками худой и сутулый дядька.

— Растерялся, поймаешь. Что делать… Печь грели бы, бригадир.

— Нагрета. Толку-то. — Сутулый поднялся. Как нерасправленный складной метр: что ни сустав, то колено. — Ты лучше, Матвей Павлович, людьми обеспечивай. Во.

— Легко сказать — обеспечивай. Если бы я богом был. Налепил бы из глины, выломал по ребру для профилактики, и работай они.

— Ты нам библию не разводи, ты постоянного человека давай. Суешь каждый день разных и план требуешь. Ну-ка покажи, кого привел.

Киреев разгородил новичка, Сергей растерялся: что он должен? Поздороваться? Так здороваются сразу. А то прятался, прятался за спиной начальника — привет, товарищи. Представиться? Подумаешь: Демарев. Ни рабочий класс, ни крестьянство, ни интеллигенция. Белая ворона. А он б есть белая ворона в этом брезентовом костюме с иголочки. Ишь, подкрадываются: и рассмотреть поближе хочется, и спугнуть боятся, улетит. Не ахти обрадовались новичку.

— И надолго он к нам?

— Постоянно, — свел брови Киреев.

— То он и поседел сразу.

— Ты, Сюткин, такие шуточки брось, поймаешь. Проинструктируй и поставь на вилку для начала. Ну, я побежал. Да! И второго подручного ведь не видно где-то. Бригадир!