Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 1

Тан улыбнулся, сказал:

— Дорогой Ю, существует авиация…

— Птица, которая питается летающими в воздухе насекомыми, и та нуждается в земле, но пищу воздушным машинам не принесут на своих крыльях орлы.

— Хорошо, — сказал Тан, — оставьте мне ваш проект.

— Я хочу, чтобы все добро, что привезут к нам японцы, осталось у нас. Мы вернем микадо только шапки его солдат, — сказал Ю, подавая проект и козыряя, как подобает дисциплинированному солдату.

Затем Тан просил войти американца Лоу.

Луза сидел у окна фанзы, заклеенного промасленной бумагой. За окном ветер нес желтый, пополам с песком, снег, сухую траву и охапки света, похожего на солнечный, но, может быть, то была пыль. Облака с колючими краями, похожие на куски цветного стекла, скоблили небо из края в край.

На стенах фанзы висели на гвоздиках улы, разбитое зеркало, дешевая лампа, ходики русской работы, подкова. Всюду, на ящиках, дверях, стенах, пестрели новогодние красные бумажки с иероглифом «Фу» — счастье.

Разговор зашел о Китае и Азии вообще.

— Китай — это выносливость под видом покорности, — сказал Тан. — История скрутила пружину нашего характера в жгут, но попробуйте распустите пружину. Говорят, арабские клинки хранятся свернутыми в кружок и перевязанными бечевой, но развяжите веревку — и сталь прыгает в воздух и вонзается в любое препятствие. Мы лежали свернутыми в кружок.

— Но если удар взвившегося клинка придется по цивилизации? — с любопытством спросил Лоу.

— Он одет, как плохой кинорежиссер — в ковбойку, кожаные штаны с индейской бахромой, расписной свитер, а на голове шляпа, напоминающая панаму. Можно подумать, что он только что вернулся с киносъемки.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — осторожно ответил Тан. — Я бы хотел вас спросить, как отнесется американское общество к вам, пришедшему работать с революционерами?

— Я пришел работать против японцев. Мой опыт, надеюсь, окажется не безынтересным и для моей родины.

— Академически, мистер, — рассмеялся Тан. — Только академически. Я не верю в то, что Соединенные Штаты будут когда-нибудь воевать с Японией. В европейской войне, мистер, ваша страна победила не силой оружия, а силой экспорта. У вас было больше нефти и солонины, чем у противника. Сегодня положение иное. Япония гонит вас со всех рынков и выгонит, если мы ее не побьем. Соединенным Штатам нужно, чтобы кто-нибудь другой воевал с Японией, пока Штаты будут возвращать себе старые рынки и захватывать новые.

— Я не представляю особу президента, и чорт его знает, что там думает Вашингтон, — говорит Лоу. — Но я офицер и собираюсь работать практически. Дело ваше большое, хотя белому человеку трудно согласиться с вами во всем. Даже у меня есть чувство неприязни, а я не худший.

— Что вы думаете о наших силах?

— Буры были когда-то храбрее англичан, а сербы храбрее австрийцев — и, однако, буры побиты, а сербов резали, как поросят. Храбрость — чудное дело… Храбрость… мне иногда думается — это часть вооружения, доставляемого солдату отечеством вместе с патронами и консервами. И это есть у вас. Производство храбрости у вас поставлено здорово.

— Я человек узкий и ограниченный, — говорит Тан смеясь. — Говорите без обиняков, каковы ваши планы?

Американец смотрит на него очень долго и говорит:

— Я скажу вам, как проповедник: «Дайте мне бензин, и вы войдете в царство небесное».

— Вы ничего не можете предложить?

Американец пожимает плечами.

— Тан подходит к Ю Шаню, сонно глядящему на беседующих, так как он не понимает по-английски, и говорит ему:

— Ваш проект начинает мне нравиться.

Потом все встают и идут в кумирню обедать.

Накануне отъезда Тана командиры собрались еще раз.

Тан принимал на себя командование всеми антияпонскими революционными силами.

Чэн получил армию, носящую имя «Общества любителей храбрости». Ю Шань назначался командующим армией тыла. Чу Шань-хао — командармом Корейской; Цин Линь — представителем военного отдела партии в районе Хайлара; Ван Сюн-тин возглавил пограничных партизан, которыми раньше командовал Ю.

Луза решил ехать вместе с Ю в Мукден, помочь созданию армии тыла.

Немедленно после совещания с Таном волонтеры, прибывшие с Формозы и Манилы, обступили командиров. Они требовали немедленной отправки на места и бранились с Ю, командармом тыла, который не брал ни одного приезжего человека.

— В полевой армии они будут очень полезны, — говорил он Лузе, — а мне нужны местные кроты.

21 октября армия Ю открыла военные действия. Партия № 1 выехала под видом сезонных рабочих на Цзиндуньскую железную дорогу, в сторону Кореи. Она имела задание взорвать тоннель по линии Гирин — Дуньхуа и Дуньхуа-Дайрен, чтобы задержать переброску японских войск в глубь Маньчжурии от берегов моря.

Сам Ю сидел в это время в старой каменоломне, у аптекаря Ангеловича.

В то же самое время Осуда выехал на Футунские рудники, а Ю от аптекаря помчался вдогонку своей партии, сопровождаемый начальником штаба.

Начальник штаба был человек осведомленный и всю дорогу шопотом просвещал своего командарма.

— Немцы, отходя из Франции в марте тысяча девятьсот семнадцатого года, — говорил он, — разрушали дороги таким образом, что на каждые три километра приходилась воронка от взрыва мины до сорока метров в диаметре каждая. Они уничтожили тысячу метров рельсового пути, две тысячи стрелок, тысячу станционных сооружений, полторы тысячи мостов, восемнадцать тысяч заводских зданий. Разрушения лишили восток и север Франции восьмидесяти процентов литейного производства, шестидесяти процентов меди и двадцати пяти процентов свинца.

Немцы устанавливали замаскированные мины замедленного действия, с расчетом взрыва через три месяца, так что взрывы продолжались во Франции до весны тысяча девятьсот девятнадцатого года. Это делать несложно. Бурится шпур метров восьми глубиной и уширяется взрывом нескольких патронов. В конце шпура делается минная камера, ее наполняют бомбами, из которых одна снабжается кислотным взрывателем. Мины укладываются под рельсы, в дом, под улицы, везде. Французские крестьяне, вернувшись в родные деревни, не смели войти в дома, боялись коснуться стен, деревьев… Вот какая война нужна нам. Я проповедую вместе с вами войну бомб и пакли, пропитанной нефтью.

Ю догнал партию № 1 в жестком и грязном вагоне поезда. Поезд пересекал хребты на восток от Гирина. Каменные тоннели Людохэ и Ляоелина вставали сплошной грядой. Потом поезд выскочил в долину реки Лафахэ и снова поднялся на крутизны Цинлина и Вэйхулина ходами тоннелей. Ю пытливо любовался природой. Ему понравился железнодорожный мост через Сунгари у Гирина, на девяти устоях, длиной почти в полкилометра. Под мостом свободно шли пароходы.