Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 5

Напитки подобраны были тонко, красиво.

Водкой из яблочного сока, душистой, как коньяк, Иван Андреевич славился лет двадцать. Хороша, однако, была и витаминовка — настойка на чесноке и листьях черной смородины. Что же касается ликера из кедровых орешков, выставленного начальником АХО, то сам Иван Андреевич, продегустировав, просто развел руками, а полковой врач сказал, что ликер по целебности вроде «мази Вишневского» и что он-де однажды таким вот ликером вылечил себя от фурункулеза. Ему, конечно, видней как специалисту, но ликер и вправду был знаменит.

Легкие вина, приготовленные для запития крепких, тоже были примечательны своей редкостью. Помимо трофейного рейнского, Иван Андреевич выставил свое яблочное, похожее на мускат, а на десерт яблочный недоброд с натуральною искрой, вкусом напоминающий цымлянское, а крепостью «ерша», заслуженно прозванного англичанами русским коктейлем.

— Я люблю, — объяснил Иван Андреевич начальнику АХО, — вина разговорчивые, общительные. Хуже нет, когда вино молчком бьет. Потому у меня каждый сорт свою партию ведет, как Шаляпин. Мое вино не перекричишь ни в коем случае.

Днем 31-го войска Ватутина овладели Житомиром. Полк Воротынцева, как и предполагали, не попал в город и не прошел по его улицам под песни, аплодисменты и радостные приветствия жителей.

В полку рассчитывали хорошо встретить Новый год. Но уже вечером и эта надежда стала ослабевать — ожидалась контратака немцев.

Полк, только закончивший горячий бой, сейчас закреплялся на случай вражеской контратаки. Но чем больше создавалось «угроз» для новогодней встречи, тем упрямее к ней продолжали готовиться.

В девять немцы контратаковали. В половине одиннадцатого контратака была отбита. До одиннадцати ожидали второй — ее не последовало. В батальоны было сообщено, что сейчас можно, пожалуй, присылать делегатов на новогоднюю встречу. Так и сделали.

Командир дивизии подъехал ровно в половине двенадцатого. Его обступили, приветствуя и усаживая, и в шуме голосов он сразу же услышал горькие ноты какой-то неудовлетворенности.

Воротынцев в нескольких словах передал ему, в чем дело.

— Обида?.. Вечер воспоминаний? — Пожав плечами, генерал тут же энергично попросил слово.

— Я, товарищи офицеры, предполагал, что приглашен на встречу Нового года, — сказал он. — Оказывается, ошибся. Невольно ошибся. Оказывается, сегодня вечер кавказских воспоминаний, когда у вас, говорят, славы было побольше. Конечно, слава была, правда. Но ведь то был тысяча девятьсот сорок третий, его вы встречали у Нальчика, а тысяча девятьсот сорок четвертый требует иных широт и меридианов… Да и какие обиды, хочу я вас спросить?.. Впрочем, об этом вы сами скажете… А мне позвольте сначала поздравить вас с освобождением Житомира — это наш с вами новогодний подарок родине. Хороший подарок. Настоящий. А зятем позвольте вас поздравить и с благодарностью, объявленной нашей дивизии Верховным Главнокомандующим. Это уже подарок родины нам с вами.

Слова генерала были покрыты восторженными криками «ура».

— И, наконец, последнее, — сказал генерал. — Если уж вы намерены хвалиться, что вы получше других будете, что у вас-де свои особые традиции, так давайте и держаться своих традиций твердо и непреклонно. Кто был со мною на Тереке? Как мы встречали год? — Командир дивизии сделал паузу и, оглядывая присутствующих, среди которых много было его старых боевых товарищей, поискал рукою стакан на столе. — Встречали в бою! — произнес он кратко, как команду, и высоко поднял стакан. — А говорят старики: «Как год встретишь, так его и проведешь». Вот в чем наша традиция, и я всей душою за нее.

До полуночи оставалось двадцать две минуты.

— Товарищи офицеры, получен приказ о наступлении. Честь нанести новогодний удар оказана вам. Разрешаю выпить по одному бокалу в честь порученного нам с вами задания. Что это значит, вы понимаете!

Ровно в двенадцать полк с криками: «Даешь Новый год!» ударил на немцев.

Приближался 1945 год. Полк Воротынцева после ряда успешных боев, еще более прославивших его, стоял в резерве в одном из недавно освобожденных городов Венгрии.

Бои, как и в прошлом декабре, шли жестокие, стремительные, с большими удачами и широкими перспективами. Тем, кто, подобно полку Воротынцева, последнее время не принимал в них участия, невольно начинало казаться, что, чего доброго, вся слава разгрома Венгрии пройдет мимо них. Как ни казались смешными такие соображения, но Воротынцев поймал и себя на них.

Он вызвал начальника АХО.

— Я не помню, вы, что ли, организовывали новогоднюю встречу в прошлом году? — спросил он начальника АХО.

— Это под Житомиром-то? — смущенно переспросил тот. — Собственно не я, а колхозник у нас один там был…

— Но вы, я помню, тоже имели некоторое отношение… Так вот — организуйте что-нибудь в этом роде.

— Как бы опять не получилось, как прошлый раз, — осторожно заметил начальник АХО. — Нажарили тогда, напекли, а сесть к столу и вовсе, как вы помните, не пришлось. Так все артиллерийскому полку и оставили.

— Очень хорошо получилось, — засмеялся Воротынцев. — Замечательно получилось! Это вы не правы. Такова уж традиция, ничего не поделаешь. Накроем стол для товарищей, а сами в бой — хорошо! А кроме того, и стоять, знаете, осточертело. Вот я и думаю: может, вывезет традиция и дадут нам какую-нибудь новогоднюю задачку. Что вы скажете на этот счет?

— Так устраивать? — вместо ответа спросил начальник АХО.

— Давайте рискнем, может, и на этот раз повезет. Сами посудите, не стоять же в резерве под Новый год!

1945

После провала немецкого наступления у озера Балатон, наступления, которым лично командовал сам Гитлер и на которое возлагались немецкой ставкой огромнейшие надежды, после падения Секешфехервара положение Вены стало безусловно катастрофическим.

В конце марта, на совещании у генерал-полковника Дитриха, ответственного за оборону Вены, было принято продиктованное из Берлина решение: сражаться за австрийскую столицу до последней возможности. Командующий 6-й танковой армией СС, возглавлявший всю армейскую группу, на долю которой выпало сдерживать движение нашей гвардейской армии, генерал танковых войск Бальк издал знаменательный приказ:

«Солдаты Армии! Фронт стабилизировался. Теперь бои идут у границы нашей родины. Все солдаты должны быть на переднем крае. Уклоняющихся постигнет позорная смерть. С пятницы тыловая прифронтовая полоса будет подвергнута тщательному прочесыванию силами специальных заградотрядов, и тот, кто к этому времени не будет находиться на переднем крае, расстреливается. Исключение составляют только обозные части снабжения и другие тыловые подразделения, а также лица, имеющие на руках направления в свою часть и находящиеся на пути к ней. Те, которые не могут знать расположения своей части, должны двигаться в направлении на восток, непосредственно на шум боя, и явиться в первую же часть для участия в бою.