Ганс Леберехт - Свет в Коорди

— Земля что ж, бери и владей любой, — согласился и с этим Йоханнес, высек из зажигалки огонь и дал зятю прикурить.

— Ну, а как с землей Курвеста — решили уже? — лениво спросил Михкель. — Слышно, там еще желающие объявились — Рунге?

— Да, два заявления… Будем разбирать, — не без важности сказал Йоханнес.

— Ну… и думаешь как?

— А чего там думать… Хозяйство большое, на обоих хватит. Посмотрим…

— Вот-вот — обоим… — широко оскалился Михкель. — А по мне — тому преимущество дать, кто нужнее… Рунге на готовенькое хочет, от него шиш деревне, а Кянд трактор вносит в товарищество.

— Трактор — не плохо… — одобрил Йоханнес. — На молотьбе будем обеспечены.

— А Рунге посади в дом Курвеста — он через два года, пожалуй, тебя перещеголяет. Ты всю жизнь на своем хуторе мозолишься… А он теперь придет голенький, все даром получит, и через два-три года ты перед ним первый шляпу снимать будешь… Справедливо это?

Йоханнес промолчал. Вообще-то он в глубине души и в самом деле считал такую перспективу несколько оскорбительной для своего не такого уж маленького самолюбия. Только вот любопытно, каким краем это трогает Михкеля? Йоханнес исподлобья задумчиво посмотрел на зятя, ущипнув пальцами свою мохнатую бровь, стал наматывать на пальцы отросшие седые волоски.

— Конечно, дать можно, но уж не лучшее, — говорил тем временем Михкель. — Чем ему усадьба Курга плоха? Тоже ведь на земле Курвеста. Пусть себя покажет там… Да… — вспомнил он и потер костлявый широкий подбородок. — Моя Роози тоже хочет землю брать. Заявление написала.

— Где же? — поинтересовался Йоханнес.

— Видишь ли… Шесть гектаров от моей земли, те, что между старым мелиорационным каналом и ольховой рощей…

— Там хочет? — удивился Йоханнес. — Земля-то — болото…

— Зачем болото… Выгон, — поправил Михкель. — А что ж, чем не земля? И к этому еще гектара четыре из резервной земли прирезать, — тот клин, что между моей землей и лугом Татрика лежит. Там двухлетняя залежь — хорошая земля. Как ты на это посмотришь? Я все-таки Роози сочувствую, давно у меня работает.

Йоханнес медленно поднес кружку ко рту и, не торопясь, принялся цедить тягучее пиво. Это освобождало его от немедленного ответа. Давать быстрые, обязывающие к чему-то, решительные обещания и ответы Йоханнес избегал. Недаром крестьяне говорили, что Йоханнес не столь говорить умеет красно, сколь молчать хорошо… Поспешность бывает полезна лишь при ловле блох; отвечать лучше, когда поймешь дело до конца. А понять… не всякого человека сразу поймешь, даже зятя. Слова насчет «сочувствия» Йоханнес вообще пропустил мимо ушей, — при чем тут это, они ведь не в церкви. Одно он, во всяком случае, понял и, поняв, не мог не подивиться ловкости зятя. Тот примерно на четверть уменьшал свою землю, освобождался от худшей земли и, заодно, от повышенного налога. А возможно, тут скрывалось еще что-нибудь? Но если Роози хочет и сам зять этого желает…

— Конечно, если еще из резервных земель четыре гектара прирезать, то это уже другое дело, — важно сказал Йоханнес, со стуком ставя кружку на стол. — Это другое дело… Конечно, пусть Роози подаст заявление.

Йоханнес Вао не зря проплутал несколько часов по окрестным перелескам. В густом осиннике, примыкающем к Змеиному болоту, удалось-таки подбить порядочного зайца. Отдохнув на пеньке, Йоханнес завязал теплую, еще пушистую тушку в заплечный мешок и, вскинув на спину старенькое курковое ружье, пахнущее гарью от недавнего выстрела, двинулся к дому. Затвердевший ноздреватый снег на опушке леса почти не проваливался под его ногами.

Он шел, довольный собой и удачной охотой. Дурак заяц! Он прямо выскочил под выстрел, — спросонок, что ли?

Хозяин хутора Вао может иногда сходить и на охоту. Конечно, не каждый хозяин в Коорди в состоянии позволить себе это удовольствие, даже зимой… Хотя зимой и нет особо важных работ, но зато всегда находятся десятки малых: то привезти сено с болотных лугов или дрова доставить из лесу, а то починить сани или телегу. Поэтому хорошо, когда у тебя большая семья и три дочери — работницы хоть куда — и домом управляет такая жена, как Лийна. Тогда тебе остается только командовать и следить, чтоб домочадцы не ходили без дела. Сено с болота могут привезти младшие дочери, Линда и Вильма, а старшую, Вальве, можно послать и на лесные работы. Попроще работу дочери могут выполнить и за отца: это ведь не землю пахать. Работа им только на пользу. Недаром в деревне говорят, что дочки Йоханнеса Вао умеют и в хозяйстве управляться, и вязальной иглой орудовать, и — что похвальнее всего — слову старшего послушны. Недаром две старшие дочери Йоханнеса, выйдя замуж, стали хозяйками на больших хуторах. А породниться с богатыми хозяевами, с такими, как Михкель Коор, что и говорить, приятно было Йоханнесу. Из всех шести дочерей, жаль, вот только Айно нарушает цельность семьи — как строптивая овца вырывается из загона. Самая старательная дочь, но и самая строптивая. Сколько неприятностей она доставила Йоханнесу, когда без спроса ушла жить в город. В деревне всегда рады почесать языки, поразвлечься за счет раздора в семье соседа, тем более в семье крепкой и спаянной. Чего ей, Айно, нехватало? Можно подумать, что Йоханнес Kubjas [5] Kubjas — надсмотрщик за рабочими на баронской мызе. какой-то в семье, раз родная дочь предпочла уйти…

Опушка леса вывела Йоханнеса на проселочную дорогу, которой зимой пользовались крайне редко. В полукилометре от опушки чернело несколько убогих построек: дом и хлев. Издали посмотреть, — несколько банек приткнулись друг к другу, между ними колодец с журавлем. Таких колодцев давно уже не рыли в этих местах — ставили насосы. Здесь начинались поля хутора Курвеста. Когда-то на земле отца Марта, Карла Курвеста, его попс Кург построил эти хибарки. Несколько попсов жили здесь уже после Курга, но долго никто не уживался, — работать на Курвестов и ладить с ними было нелегко. Постепенно хутор приходил в ветхость. В народе его прозвали Журавлиным хутором, по имени его первого хозяина Курга [6] Kurg — журавль. .

Теперь хутор Курга получит нового хозяина. Им будет Пауль Рунге, бывший батрак Курвеста. Йоханнес Вао, один из членов волостной землеустроительной комиссии, только вчера подписал своей рукой это решение. Правда, Рунге хотел поселиться в доме Курвеста, а не в баньке Курга. Но, видно, Таммик, председатель комиссии, хотел оказать другому новоземельцу, Кянду, максимум льгот, и все из-за того, что в волости в лице Кянда все видели будущего председателя нового машинного товарищества. Вао был вполне согласен с председателем комиссии, и не столько потому, что очень уж рассчитывал на трактор Кянда, нет, не потому. Просто ему не нравилось, что хозяином богатого хутора Курвеста станет бедняк Рунге и разом получит то, чего Йоханнес Вао добивался всю жизнь, да так и не добился… И Рунге, чего доброго, через два-три года станет богаче его, Йоханнеса Вао. Он, Рунге, и так много получил: одиннадцать гектаров хорошей земли, корову, семена. Чего же более? А дом и хлев пусть построит сам, если он работник и мужчина. Нечего на даровое зариться!… Третьему члену комиссии, землемеру Нирку, было все равно, кого вселять на хутор Курвеста — Кянда или Рунге, лишь бы поскорее наконец завершить земельную реформу в волости и провести размежевание. Поэтому он охотно согласился с решением Таммика и Вао.