Алексей Горбачев - Сельская учительница

Но когда заведующий познакомился с документами Зорича, он сразу скис и, будто извиняясь, говорил:

— Трудновато с тобой… Учителя нужны, много учителей нужно, а принять тебя не могу. Понимаешь, анкета. Облоно не утвердит и по шеям надает за притупление бдительности. Судимость… Статья нехорошая.

— Но я напишу в анкете правду — семь лет просидел в заключении ни за что, по ошибке осудили.

Заведующий нахмурился.

— Не забывайте, Зорич, советский суд по ошибке не судит да еще в годы войны, когда каждый человек был нужен на фронте. У нас по семь лет люди ни за что не сидят.

И Николай Сергеевич понял, что значит анкета. И вспомнился ему армейский друг лейтенант Черкасов. Вот кто поймет, поверит, поможет. Когда-то на фронте они обменялись на всякий случай адресами. Улицу и номер дома Николай Сергеевич забыл, а район помнил — Зареченский, и село Заречное.

В Заречное поезд пришел утром. Николай Сергеевич рисовал в воображении радостную встречу с фронтовым другом, он даже не допускал мысли, что Бориса может не оказаться в Заречном, потому что знал: тот хранил сокровенную мечту вернуться после войны в родной край, поступить заочно в сельскохозяйственный институт и работать агрономом. Встретятся они, по-солдатски крепко обнимут друг друга, выпьют по доброй чарке да вспомнят первые дни войны — тяжелые, но все-таки славные дни!

У Николая Сергеевича не было сомнения в том, что он сразу отыщет в Заречном армейского друга: зайдет в районный адресный стол и в считанные минуты ему выдадут адрес Бориса Васильевича Черкасова, 1916 года рождения, русского, теперь, конечно, женатого… Время было еще раннее, а значит, можно час-полтора побродить по незнакомому райцентру. От небольшого деревянного вокзала он бодро зашагал в сторону видневшегося невдалеке трехэтажного, должно быть, какого-нибудь административного здания. Метрах в двухстах от того здания зеленел кудрявыми деревцами молодой сквер. Посреди сквера стояла на постаменте скульптурная фигура воина, склонившегося над гранитными плитами, на которых были высечены имена зареченцев, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Сняв кепку, Николай Сергеевич хотел было прочесть имена павших, и вдруг сердце в груди огнем обожгло. Он прочел: Герой Советского Союза, подполковник Черкасов Б. В. 1916—1944». Глотая слезы, Николай Сергеевич говорил про себя: «Борис, Борис, да как же так? Героя получил, до подполковника дослужился и не взводом, а полком, наверное, командовал и вот стоишь в списке первым… Как же так, Борис? А я ведь к тебе ехал… Так что же мне, уезжать? Нет, хватит колесить, надо попробовать устроиться здесь».

Он пошел в районо. Его настороженно встретила заведующая — красивая женщина лет тридцати, его ровесница.

— Учитель? Хорошо, учителя нам нужны, — приятным грудным голосом заговорила она, но и тут повторилась уже знакомая история. Когда заведующая взглянула на документы Зорича, она вяло продолжила: — Учителя действительно нужны, а что касается историков — школы района укомплектованы ими полностью.

Николай Сергеевич горько усмехнулся — анкета мешает. Он вернулся к памятнику погибшим зареченцам и в мыслях стал беседовать с другом своим фронтовым. «Тебе лучше, Борис, — говорил он, — если живой завидует покойнику, то можешь себе представить, каково живется на этом свете живому…»

Николай Сергеевич не заметил, как подошел к памятнику высокий мужчина в гимнастерке, подпоясанный широким офицерским ремнем без портупеи.

— Наверное, встретили знакомое имя? — поинтересовался он.

Николай Сергеевич молча кивнул головой.

— Я так и думал. Сегодня уже второй раз вижу вас возле памятника.

Николай Сергеевич взглянул на мужчину. У того было продолговатое, исхлестанное ветрами лицо, выгоревшие брови, горбатый нос, зеленоватые с прищуром глаза.

— Я считал Бориса живым… Вместе воевали когда-то.

— Выходит, в гости приехали.

— В гости, — вздохнул Николай Сергеевич.

— Издалека?

— Оттуда, куда никому не желаю попадать.

— Загадочно.

— Из тюрьмы.

— Н-да, место действительно не очень приятное, — чуть улыбнулся мужчина. — За что сидели?

— Это длинная история.

— Работаете?

— Нет, анкета мешает.

— Если приехали в гости, прошу ко мне, — пригласил мужчина.

— Незваный гость…

— Но я вас приглашаю, значит, уже званый… К вашим услугам — Рудаков, Григорий Софронович, секретарь здешнего райкома, — представился мужчина. — Прошу ко мне, — повторил он, а у себя в кабинете, потчуя гостя чаем, говорил: — Анкетой вашей не интересуюсь, а длинную историю с удовольствием выслушаю.

Николай Сергеевич заглянул в его зеленоватые приветливые глаза и, чувствуя доверие к этому внимательному человеку, рассказал ему все, решительно все.

Рудаков некоторое время молча расхаживал по кабинету, будто раздумывая над историей учителя, потом остановился, улыбаясь, сказал:

— Есть пословица: лес рубят, щепки летят… К сожалению, у нас иногда и бревна летели да еще с корнями. — Он снял телефонную трубку. Попросил районо. — Эльвира Владимировна? Да, да, я, Рудаков. Зайдите ко мне.

Вошла заведующая районо. Увидев учителя, нахмурилась, как бы упрекая: вот не успел приехать, а уже с жалобой в райком побежал…

— Эльвира Владимировна, помнится, вы жаловались, что учителей не хватает, особенно историков. Разрешите представить вам учителя истории, — сказал Рудаков.

— Гражданин заходил ко мне. Мы уже знакомы. Но, Григорий Софронович…

Рудаков прервал ее:

— Что «но»? Анкета мешает? Да плюньте вы на эту анкету. Нужно не в анкету смотреть, а в душу человека. Извините, Эльвира Владимировна, что говорю вам такие банальные истины. Кстати, вы поинтересовались, откуда у Николая Сергеевича это так называемое пятнышко в биографии и в анкете?

— Нет, Григорий Софронович, я проверила документы…

— И решили, что документы сила? Мудро. А давайте-ка назначим товарища Зорича учителем истории. Нельзя же выпускать человека с дипломом из района. Мы не настолько богаты кадрами.

— А как посмотрят на это в облоно? Нет, Григорий Софронович, я лично не могу взять на себя смелость. Нас в облоно специально предупреждали.

— Да-а-а, видимо, нужно иметь немало смелости, чтобы брать на себя смелость, — усмехнулся Рудаков. — Ну, а если райком попросит вас устроить человека по специальности. Как вы посмотрите?

— Если райком рекомендует… Я так и напишу в приказе — по рекомендации райкома.

Рудаков махнул рукой.

— Пишите, пишите, Эльвира Владимировна, а то как же вам без страховки.

…Все это было давно. Теперь у Николая Сергеевича другая жизнь, другая семья. Многое забыто, но дочурка Варенька не забывалась, и он упорно продолжал искать ее. Следующим летом решил съездить на Украину, побывать в детских домах. Может быть, ему удастся напасть на след Вареньки.