Лев Кассиль - Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики

– А как та женщина, больная?

– Случай отвратительный, – говорит. – Запустили чёрт знает как. Всё, что мог, сделал… А ты, – говорит, – в общем, спи, морда ты полуночная. Ну, живо у меня сдать! – и потушил лампу.

А утром я проснулся рано, а он уже сидит в одной рубашке. Жёлтый какой-то. У окна. Засучил рукав и опять что-то на руке карандашом отчёркивает. Я как подкрадусь сзади… А он вдруг рассердился:

– Ты чего за кулисы подглядываешь? Марш отсюда! – И не смотрит сам на меня. А потом лёг на диван. – Голова, – говорит, – заболела.

За обедом совсем ничего есть не стал. А после обеда подозвал меня к окну и показывает руку. Смотрю – она вся химическим карандашом исчёркана. И жилы тоже синие, прямо как реки на географической карте. Даже не разберёшь сразу, где он карандашом навёл, а где жилы.

– Ну вот, – говорит папа, – сегодня у нас будет собственноручный театр военных действий. Дислокация такова: вот тут, видишь, полоса красная вспухла, и тут. И тут… Это наступает противник. Наши вот здесь у кисти первый заслон сделали. Но враг прорвался. Вот я отметил карандашом, на сколько он за ночь продвинулся. Теперь части противника наступают по направлению к локтю. Вот тут противник предполагает далёкий рейд сделать. Видишь? Ну, а у локтя наш второй барьер. Вот если и тут его не удержишь, тогда дело, брат, скверное. Может быть, правда, ещё у плеча, под мышкой, наш барьер задержит. Но это уж вряд ли… – Потом отец посмотрел на Юзьку и говорит: – Юзик, дружок, сбегай, будь друг, на кухню к Малаше, скажи, я завтракать не буду. И побудь пока там.

Юзик ушёл, а я говорю:

– Папа, я это считаю просто безобразием с твоей стороны. Ты это Юзьке вкручивать можешь. А я не маленький. Что ты со мной игрушки строишь! Глупо это, я считаю, вот и всё. Что у тебя с рукой вышло?

Ну тогда отец уж рассказал. Он, в общем, оказывается, когда мыл вчера руку перед операцией, уколол щёткой палец. А резиновые перчатки он дома оставил. И откладывать уже нельзя было. Вот, наверное, гной скверный попал туда, где папа накололся. Палец безымянный стал черным, опух, и началось почти заражение крови. Уже к локтю полосы стали подбираться. А в город, в больницу, сейчас ведь никак не попадёшь…

Юзьке отец ничего не велел говорить. И у нас получилось с ним вроде военной тайны… Мы отметили карандашом, где кончается полоса. Но краснота лезла все дальше. Мы через каждый час смотрели. А краснота все лезла и лезла выше.

– Помощи ждать нам неоткуда, – говорит отец, – барьер сдал. Противник форсировал локоть. Надо принимать бой.

А Юзька, вот шляпа, ничего не понимает.

– Вот у нас папа какой молодец! – говорит. – У него голова болит, а он все войну нам представляет.

Ну, к ночи папе совсем плохо сделалось. Лежал, лежал он, вдруг как вскочит.

– Обходит, обходит! – кричит.

Юзька проснулся, а отец уже пришёл в себя. Сидит на кровати и говорит ему:

– Ты спи, спи, это я репетирую. – А потом мне: – Ну-ка, Николай, вставай-ка на ночную разведку.

Я посмотрел, а у него вся рука до плеча горит. И мне стало до того страшно… Ведь видно прямо, как по руке это ползёт. Аж меня всего холод продрал. Я чуть реву не дал: что-то вспомнилось, как он нам этой рукой театр представлял. И такой мне папина эта рука сделалась – лучше бы уж у меня с рукой что-нибудь вышло. Честное слово.

– Да, – говорит папа, – подвёл безымянный. Ну, ждать, брат, нельзя. Приказываю готовиться к боевой операции. Палец – изменник. Жалеть его нам нечего. Штаб находит необходимым уничтожить две предавших фаланги… Командование принимаю на себя. Тебя назначаю помощником. Не боишься?

– Что значит – боишься? – говорю я. – Только брось ты меня разыгрывать.

– Ничего, так легче, – говорит отец. – А в общем, ничего такого страшного – отчикнем, и все.

И мы пошли с ним в амбулаторию, папин кабинет. А Юзька, шляпа, сзади кричит в кровати:

– Ой, вы куда? Примите меня тоже в вашу войну… Большой парень, пятый год, а ничего не понял.

– Ну, сначала произведём артиллерийскую подготовку, – говорит отец. Достаёт шприцы. – Так. Адреналин здесь, – говорит, – новокаин на месте… Вот, черт, не с руки! А ну, держи как следует. Что это у тебя зубы стучат?! А, понимаю. Это у тебя вроде пулемёта. Так, так, стучи. Ну-с, теперь, Коля, возьми вот этот шприц. Если боишься, отвернись. В случае, сознание потеряю, тогда впрыснешь. Понял? Бери. Есть?..

И он всё время так говорил командирским голосом. Даже я и не знаю: не то это он нарочно, чтобы мне легче было, не то правда, в бреду. Жар у него был. Почти сорок градусов. Но я тоже, чтобы настроение поддерживать, хоть самого меня и трусит всего, тоже говорю по-военному:

– Есть впрыснуть, папа!..

И правда, от этого как-то легче получалось. Будто мы на войне с ним рядом. Потом он закричал:

– Санитары! Санитары! Бинты давай!..

И я ему помог перевязать. Но тут он вдруг сделался совсем белый, холодный, потный весь и стал валиться. Я зажмурился и впрыснул ему в руку, как он велел. А потом помог ему дойти обратно до дивана. Ну, и все.

…А к вечеру и фельдшер приехал. Перебрался как-то.

– Ох, Георгий Осипович, – говорит, – вот красота парад был! – Это он ещё в передней начал. А как вошёл, глянул на папу, так и встал. – Чего это вы?..

– У нас тут тоже парад не парад, а битва целая была, – папа говорит, – бой при безымянном пальце… Ну, Колька молодец. Дрейфил, правда, порядком, но всё-таки не осрамил своё поколение. Это, по крайней мере, сын, я понимаю!

А я говорю:

– Да, он сам даже не пикнул… Вот это, я понимаю ещё, отец!

Произведения Л. А. Кассиля издавались много раз и отдельными книгами, и различными сборниками, и большими однотомниками, но вот впервые издается собрание его сочинений в пяти томах, в которое входит все лучшее, созданное писателем.

В первый том вошли книги – «Кондуит и Швамбрания», «Вратарь Республики» и шесть рассказов. Открывает том автобиография – «Вслух про себя».

Вслух про себя *

Перечитайте еще раз это название и подумайте, что оно значит. В самом деле, «вслух» – это громко, слышно для всех, а когда говорят: «читай про себя», это значит: «читай не вслух, не громко, а беззвучно», и получается, как будто две части этого названия противоречат друг другу… Но если пристально вслушаться в название автобиографии, то нетрудно разгадать второй, истинный смысл этого названия: автор рассказывает нам всем «вслух» про самого себя. И, оказывается, никакого противоречия нет, а есть то, что называется игрой слов.

Писатель рассказывает нам «про себя» – про свою жизнь, про свои книги, про своих читателей. Всего, конечно, он рассказать не может. Прожито им немало и написано очень много. Но мы с особым интересом будем читать «Кондуит и Швамбранию», когда узнаем, что все описанное в книге – это правда, это действительно было.