Сергей Лисицкий - Этажи села Починки

— А-а, Фомич… Но ты меня еще не поймал.

— Как так?

— А так, — ответила трубка, — я одной ногой в кабинете, а другой — в машине. Еду в область. Звони, заходи. Привет…

— Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, — с досадой проговорил Романцов, направляясь к выходу.

— Простите, пожалуйста, — услышал он за собою, когда вышел в коридор. Обернулся. Перед ним стоял тот, незнакомый мужчина в куртке.

— Товарищ директор, товарищ Романцов, рад с вами познакомиться. — Он протянул руку, представился: — Директор Петровского карьера, Смагин Иван Егорович.

— Алексей Фомич, — ответил на представление Романцов и потряс протянутую руку Смагина. — Я, признаться, давно хотел завернуть к вам. Мимо всегда еду, а вот все дела, все дела…

— У кого их мало, дел этих… — согласился Иван Егорович.

— Давайте присядем, Алексей Фомич, — указал на кресла, стоящие в широком коридоре вокруг круглого стола.

Они сели друг против друга, и пока Смагин укладывал перед собой папку, снимал меховую шапку-ушанку, Романцов успел изучающе рассмотреть лицо своего нового знакомого.

Был он несколько округлым, с широко расставленными, внимательными зеленоватыми, с ореховыми крапинками, глазами. Подбородок разделялся небольшой вертикальной ямкой, что придавало выражению его лица мужественные волевые черты. На вид Смагину было не более сорока пяти.

Чувствуя свое старшинство в возрасте, Романцов заговорил первым.

— Ждем, ждем камень-гранит. Когда дадите?

Смагин устало улыбнулся, подвинулся вместе с креслом поближе к столу.

— До самого камня еще далековато.

— А будет все же?

— Будет, и немало.

— Так, так, — понимающе произнес Романцов.

— Камень будет…

Алексей Фомич откинулся на спинку кресла, опустил черную мохнатую бровь на прищуренный глаз.

— То-то, я гляжу, вы по моему полю такую капитальную чугунку провели. А мосты под Петровскими полями?.. Надолго, думаю, ребята рассчитывают тут копать-ковырять…

Смагин подвинулся еще ближе.

— Сотню лет самой интенсивной выработки камня — вот на сколько мы рассчитываем.

— На сотню?! — удивленно произнес Романцов. Брови его поползли вверх. — Это же настоящий кладезь для наших степных безлесных мест.

— Алексей Фомич, — теперь заговорил первым Смагин, — давно хотелось с вами познакомиться, потолковать. Мы ведь самые близкие соседи и жить должны по-соседски, дружно.

— Верно, — Романцов утвердительно кивнул головой. — Соседи должны не только жить дружно, но и помогать друг другу. А то одному бывает ведь и трудновато порой. Так ведь?..

— Я не буду рассказывать о своих трудностях, которых и сейчас еще немало, — главное, мы теперь уходим из-под зависимости строителей. Это очень важно. Через полгода начнем пуско-наладочные работы. А еще через полгода — пойдет первый камень.

— Новое дело всегда нелегкое, — согласился Алексей Фомич.

— Нелегкое, — подтвердил Смагин. — Разве легко, когда земельные отводы не оформлены, документация поступает, как говорят, по чайной ложке и некомплектно, план не выполняется, а тут еще грунтовые воды заливают и с жильем нехватка, а отсюда и с рабочей силой. Теперь что. Все позади. Приезжайте, посмотрите, какой у нас микрорайон вырос, целый городок. Так вот, Алексей Фомич, дорогой, чтобы лучше, веселее работалось — рабочих хорошо кормить надо. Верно?

— Ясное дело, — подтвердил Романцов, прикидывая в уме: к чему клонит директор карьера.

— У нас просьба такая: помогите нам со снабжением, особенно с овощами, зеленью, молоком. Мы собирались у себя, советовались. Я и главный инженер, секретарь партийной организации, наш профком, потом был разговор в райкоме — там обещали поддержку. И указали на ваше хозяйство, как не только самое близкое, но и крупнейшее в районе, высокоразвитое.

Смагин раскрыл папку, достал какую-то бумагу.

— Речь идет о системе: поле — магазин. Я думаю, мы выберем время, поедем в район и все обговорим подробно. А предварительно в принципе согласия я добился. Проведем все, разумеется, через райторг. У нас вот считай три магазина уже есть.

Он показал бумагу.

— Правда, настоящий пока один, — два так себе. Но палатки под молоко, яйца, овощи мы соорудим в два счета.

— Так пожалуйста, мы не против, как раз даже наоборот, — с готовностью поддержал Романцов Смагина.

— Но речь, главным образом, идет не о согласии в принципе, а о расширенном снабжении нашего городка. Если дело пойдет удовлетворительно, то представляете, что помимо прямого расчета через торг, мы можем в порядке только шефской помощи сделать для вас очень и очень многое. По рукам?

— По рукам!

— Вот мои телефоны, и разрешите записать ваши координаты. Надеюсь, в ближайшее время выкроите часок навестить. Милости просим.

— Добре.

— Ну, мне пора, тороплюсь в док.

Возвратившись домой, Романцов думал о встрече с директором карьера. Думал он о разговоре с ним всю дорогу, по пути в свою усадьбу, прикидывал в уме, сопоставлял факты. Выходило, что добрые взаимоотношения с карьером сулили в перспективе для совхоза немалые выгоды. Алексею Фомичу воображение рисовало уже выстроенные жилые двухквартирные дома, которые с помощью соседей можно было гораздо быстрее возвести, фермы и иные постройки, а главное — дороги. Насчет машин договориться можно, глядишь, и гудроном карьер поможет, а уже о камне и щебенке и говорить нечего.

Романцов позвал рассыльного.

— Пригласите мне Самохина, Голованова… — директор запнулся, он хотел назвать Грызлова, но передумал, — и Егорова, — добавил он. — Пожалуйста!

Как-то утром, когда Митрий позавтракал и собрался идти на бригаду (так он по привычке называл отделение совхоза), Марина почему-то тихо и, как показалось, с виноватой и вместе с тем заискивающей улыбкой, проговорила:

— Знаешь, Митя, я давно хотела тебе сказать…

Митрий, взявшийся было уже за щеколду, остановился у двери, пристально вглядываясь на быстро меняющееся лицо жены.

— Ну-ну, что там у тебя?

— Я давно хотела сказать, — неуверенно начала она, — надо бы помочь матери.

— Какая помощь требуется?

— Ей нужно рыть колодец. У Илюхиных завалился, а к Пинчукам по воду ей с больными ногами ходить далеко.

Митрий не знал, что и оказать, что ответить, — таким неожиданным был для него вопрос.

— Так сейчас колодец-то рыть не станешь, с ним летом надо заниматься.

— А я и не говорю, что сейчас.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — оказал он нарочно безразличным тоном, скрывая этим свою готовность.

А почему бы и не помочь, думал он, шагая по улице, как-никак она приутихла, перестала вмешиваться в их семейные дела, да времени прошло со дня их стычки немало. Трубы есть, остались от своего, что делал четыре года назад. Хватит еще на целый колодец. Тут если не поможешь — одних разговоров не оберешься. Вот, скажут, Смирин какой: пожилой больной женщине, теще своей, не может помочь, чужие люди колодец роют.